В итоге до первых лучей восхода мы сидели в засаде. Нужный нам боец спал у одной из девиц смесок и, как чётко указал Лоренцо, уходил рано утром через балконы. Красть его на территории смесок было нельзя, там всегда оказывается куча свидетелей. А вот уже на улице, на некотором отдалении, да ещё и невозможно ранним утром – идеально.
Уже через полчаса ожидания, Карим просто уснул прямо на траве. И Сетх сваял одеяло, устраивая своего дона поудобнее. У меня же сна не было ни в одном глазу.
Как мне из всего этого выкручиваться? Скорее всего, Видар не единственный, кто осознал, что где-то в академии собрался новый великий меч. Они не ринулись искать так грубо, но после того, как я ударю по Видару, лишь больше убедятся в своих выводах. Как минимум Мойра, который точно в курсе, что и как искал сенатор. Задумается и сделает выводы.
Как в такой ситуации спрятать Диеваса?
Ведь Карим не единственный дон, кому первой мыслью приходит убить такого Валефара. К этой мысли придёт любой достаточно решительный дон. И глубинный и уж тем более небесный. Например, Дарьюш Тиамат, который, уверен, теперь наблюдает за мной и моим окружением более внимательно. Это мне нужен Диевас, это мне он предан, для всех остальных он лишь грубо нарушает правила мира, вторгается в то, что позволено лишь высокородным.
А ещё ему нужен тренер. Великий меч. Боец, не освоивший собственную силу, бесполезен. И да, если я смогу привести в академию Каюса как преподавателя, он сможет организовать тренировки для Диеваса так, чтоб этого никто не заметил. Наверное… Ну да, если предполагаемый великий меч перестанут искать… Если не перестанут – найдут. Нужно чтоб перестали.
А ещё у меня новая тайна от Габриэль. Это всё снова усложняет. Но, вот что она сделает, если я вдруг расскажу ей о том, кто именно собрал меч? Я почти уверен, что его низкородность у него особой неприязни не вызовет. А вот его глубинность… Причём ведь Диевасы не какие-нибудь «почти нейтралы» как Таранисы, а самый что не на есть авангард глубинного воинства. Вполне возможно Габриэль поставит Эмилза в один ряд с дядей Каюсом и сочтёт опасным. Да и ладно, пусть не сочтёт, даст шанс ради равновесия мира. Но сможет ли она просто знать о нём и никак, вообще не выдавать своего знания? Вряд ли. А любой её шаг, изменившееся отношение, интерес, вопрос под особым надзором Мойры и остальных донов её свиты. Небесных и нейтральных донов. Которые однозначно убьют низкородного. Я не могу так рисковать.
С первыми лучами рассвета интересующий нас дон, наконец, показался. Не молодой, но ещё очень крепкий боец. Мягкий шаг, внимательный взгляд. Видару он был дядей и, как утверждали источники Лоренцо, любимым родичем для личных тренировок и бесед.
Нападением командовал Йокубас. С Эмилсом они чем-то были очень похожи: чертами лица, цветом волос и глаз, но во всём остальном невероятно разные. Эмилс всегда был спокойным, сдержанным, старался под меня подстроиться. Йокубас же казался неимоверно скользким с эдакой ядовитой полуулыбкой. Без Эмился я бы никогда такого близко к себе не подпустил.
Всё нападение заняло буквально несколько секунд. Десяток тонких спиц со спины ослабляя и замедляя противника и мгновение спустя большая масса песка, поднятая с дорожки под его ногами, упаковала мужчину в плотный, тут же застекляневший кокон. Четверо на одного, да ещё с отблеском силы великого меча у Сетха, даже очень опытного бойца это много.
Кариму я велел запрятать пленника глубоко в камень огромного постамента прямо тут на общедоступной террасе, на побережье. Даже если у Видара есть отблеск силы Габриэль, для отблеска будет слишком глубоко, слишком много материи, которую нужно переподчинить.
Иштар зевал, но был очень доволен. Потому что, как заявил сам, это его первый бой с небесными. Всю обратную дорогу он рассказывал нам всем, какими храбрыми воинами были его предки.
Уже перед тем как лечь хотя бы на пару часов спать, мне пришла в голову ещё одна светлая мысль и я послал моей Габриэль красивое письмо. Пожелал доброго утра а заодно спросил:
«Если не сложно, раскрой тайну, почему ты не приняла извинения коленопреклонённого небесного дона Анаита?»
На что довольно быстро получил ответ, заставивший меня поломать голову:
«А он хотел извиниться?»
А что он ещё мог таким образом добиваться? В её традициях доны публично становятся на колени по другому поводу? Да и он же выразил словами, что это извинения. Или… или тут весь смысл в слове «хотел»? Он встал на колени, произнёс слова извинений, но на самом деле вовсе не хотел этого делать? Ну… хоть какое-то приличное объяснение. Противостояния с небесными избежать поможет.