"Дорогой Вадим Степанович.
В виду моего срочного вызова в Москву выдайте все мои вещи подателю сего.
6/8/40 23 часа 15 минут Н. Вавилов" (7).
Прочтя записку и увидев, как разговаривают и как ведут себя приезжие, Лехнович и Бахтеев поняли, с кем они имеют дело и куда увезли их учителя. Интересная деталь выявилась несколькими десятилетиями спустя: в письме ректору Горьковского сельскохозяйственного института А. В.Галкину старший помощник прокурора Горьковской области по надзору за следствием в органах госбезопасности, советник юстиции В.А.Колчин, отвечавший на запрос относительно судьбы профессора института Е.К.Эмме, арестованной в 1941 году, сообщил, что "накануне ареста академика Вавилова, Эмме отказалась написать на него клеветническое письмо" (8). Значит, и вдали от Москвы, чекисты набирали компромат на академика.
Конечно, проще было арестовать Вавилова в Москве, но кому дано знать, что считают для себя более простым руководители НКВД?
В судьбе Вавилова, как он правильно писал в письме к Пангало, принимали участие противоборствующие силы. Естественно, об аресте Вавилова вдали от людских глаз, в горах, НКВД в известность никого не ставил. И в Москве -- в Наркомате земледелия, и в Ленинграде было всем известно, что Вавилов уехал с важным заданием. Поэтому было подписано решение о награждении Вавилова Большой Золотой медалью ВСХВ, которая котировалась достаточно высоко (9). Конечно, награждение Вавилова, труд которого на протяжении многих лет не поощрялся даже самой скромной почетной грамотой, было встречено вировцами с радостью. И самое поразительное: сообщение об этом решении Главного Выставочного Комитета ВСХВ появилось в "Ленинградской правде" 27 августа 1940 года (10). В сообщении говорилось, что "Н.И.Вавилов, РАБОТАЮЩИЙ во Всесоюзном институте растениеводства", награжден не только медалью, но и премией в размере 3000 рублей. Эта заметка породила много радостных надежд у сотрудников Вавилова.
О том, что Лысенко не скрывал своего удовлетворения, говорит, например, сцена, описанная в воспоминаниях Глущенко, работавшего с 1939 года в вавиловском Институте генетики в Москве и имевшего, по его словам, хорошие отношения с Николаем Ивановичем. Как-то в августе 1940 года он находился на томатном участке и следил за сбором урожая (участок находился на месте нынешнего универмага "Москва" на Ленинском проспекте), как вдруг подъехала машина, и из нее вышел Лысенко.
-- Где твой директор? -- обратился он к Глущенко с вопросом.
-- Откуда я могу знать, -- ответил Глущенко, -- я его работу не контролирую. Наверно, в Ленинграде.
-- Его нет ни в Москве, ни в Ленинграде: он арестован, -- сообщил Лысенко, сел в машину и уехал. Сама цель, с которой он приезжал, была показательной.
Презент в эти дни оказался в Ленинграде, и на одном заседании его спросили в лоб, где находится Николай Иванович. Презент, любивший пустить пыль в глаза и постоянно цитировавший на память фразы из самых разных источников, порой ошарашивая присутствующих эрудицией Остапа Бендера, мгновенно выпалил:
- Отвечу словами Писания: я не сторож брату своему.
Этими словами Каин, только что убивший родного брата Авеля, ответил на вопрос Бога:
-- ... где Авель, брат твой?
Возможно, Презент хотел иносказательно заявить, что с Вавиловым покончено, но он даже не подумал, какое отвратительное впечатление производит, упиваясь победой над многолетним врагом.
Сразу же после ареста Вавилова Шунденко исчез из Ленинграда. Вынырнул он в Москве. Приехавшая в столицу профессор ВИР Е.Н.Синская столкнулась с ним в центре Москвы неподалеку от Лубянки. Недавний доцент был облачен в новенький мундир офицера НКВД. Синскую он не удостоил даже кивка головой. Глядя ей прямо в глаза, он лишь слегка улыбнулся. Как стало известно позже, он был внедрен в ВИР неспроста и выполнял там "важное государственное задание", будучи главным лицом в аппарате НКВД, отвечавшим за "Дело Вавилова". Но все это выяснилось только много лет спустя.
В постановлении на арест Вавилова говорилось:
"Установлено, что в целях опровержения новых теорий в области яровизации и генетики, выдвинутых советскими учеными Лысенко и Мичуриным, ряд отделов ВИР'а по заданию Вавилова проводили специальную работу по дискредитации выдвинутых теорий Лысенко и Мичурина... После разгрома право-троцкистского подполья Вавилов не прекращает своей к-р [контрреволюционная -- В.С.] деятельности, группирует вокруг себя своих единомышленников для борьбы с советской властью. Продвигая заведомо враждебные теории, Вавилов ведет борьбу против теорий и работ Лысенко, Цицина и Мичурина, имеющих решающее значение для сельского хозяйства СССР, заявляя, мы были, есть и будем "анти" -- на костер пойдем за наши взгляды и никому наших позиций не уступим. Нельзя уступать позицию. Нужно бороться до конца"" (11).