Выбрать главу

Суд показал, что Лысенко далеко не развенчан, что он пользуется поддержкой среди определенных лиц в руководстве партией и страной. В то же время многие были склонны считать, что конец лысенкоизма близок, что провалы практических предложений Лысенко теперь всем ясны, и вот-вот последуют оргвыводы в отношении человека, столько лет морочившего голову властям и народу своими выдумками.

Цицин отвечает на письмо Сталина, критикуя Лысенко

В этот момент к стану критиков Лысенко примкнул другой "выдвиженец из народа" -- Николай Васильевич Цицин. Долгое время, по крайней мере, вплоть до начала войны, он оставался верным лысенковщине. Так, в 1939 году он опубликовал в лысенковском журнале "Яровизация" статью (154), в которой сообщал фантастические результаты опытов подчиненных ему сотрудников Сибирского научно-исследовательского института зернового хозяйства (Цицин трудился в этом институте до 1938 года, после чего был назначен директором Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставки в Москве, в 1939 году он стал академиком АН СССР). Первой из описанных Цициным проблем, была такая: "...нельзя ли, изучив по всем цитогенетическим правилам два какие-нибудь растения, сказать заранее, скрестятся они между собой, или нет?" (155). Цитогенетики никогда не занимались решением таких проблем и не могли оказать помощь ни Цицину, ни кому-либо другому в мире, потому что скрещиваемость определяется генами несовместимости, которые на цитологическом уровне выявлены быть не могут. Подсчет хромосом просто не имеет к этому никакого отношения, а цицинцы (в силу низкой квалификации) изучали только числа хромосом в препаратах делящихся клеток. Той же элементарной неграмотностью объясняется категоричный вопрос нового академика, последовавший за банальным утверждением: "Факторы света, длины дня и т. д. изменяют цветение и плодоношение до неузнаваемости. Какую же роль играют здесь хромосомы? Ведь число их и в том и в другом случае осталось без изменения" (156). Цицин даже заявил, что опыты сибиряков помогли ему установить "разницу в балансе хромосом в пределах одного колоса и в пределах одного цветка в колосе" (157), именно "Это "мнимое доказательство" [зависимости генетических характеристик от генной структуры хромосом1 стоило нам немало времени, затраченного впустую. Следуя общепринятой методике селекции, основанной на менделевском учении, мы несколько лет работы затратили недостаточно производительно... Основываясь на своем опыте, мы можем рекомендовать всем селекционерам полностью отказаться от попыток в какой бы то ни было мере использовать цитогенетику морганистов в практической селекционной работе" (158).

Однако пятью-шестью годами позже безоговорочное признание Лысенко людьми из верхнего эшелона власти улетучилось, и тут же оказалось, что и у Цицина былого единства с Лысенко в оценках "новатора" не стало. Ведь ошибки Лысенко получили широкую огласку, сомнения многих лидеров на верхах секретом для таких людей, как Цицин, быть перестали, пора было менять позицию и самому Николаю Васильевичу. Конъюнктура могла смениться в одночасье, верхам мог понадобиться новый маг и чародей, и Цицин решил не отставать от событий и по возможности опередить их. В течение долгого времени он не отвечал на докладную записку Лысенко Сталину от 27 октября 1947 года и на письмо самого Сталина от 25 ноября 1947 года. Когда "домашний анализ" сталинского запроса был завершен, Цицин направил Сталину (через А.А.Жданова) длинное послание с оценкой взглядов Лысенко (159). В письме от 2 февраля 1948 года все пункты лысенковской похвальбы были Цициным оспорены, собственные успехи с пшенично-пырейными гибридами преувеличены, а главное Цицин подверг Лысенко серьезной критике не только за научные ошибки, но и за монополизм и попытки административными методами подавить научных оппонентов (160). Однако дальше выпадов в адрес лично Лысенко Цицин не шел. В вопросах идейных он писал то, что было бы наверняка приятно прочесть Сталину. В частности, он не удержался от того, чтобы оскорбить такие научные направления как "вейсманизм", или заявлять: