Но пока шло отрезвление от очередных "новаций" Лысенко, он уже внедрял в практику новые продукты своей мысли. К 1947 году их список стал так обширен, что несколько биологов написали объемистые труды, посвященные разбору вреда от них для экономики и науки страны. Владимир Павлович Эфроимсон, по его словам, передал в ЦК партии рукопись своей книги (более сотни машинописных страниц) с детальным разбором ошибок Лысенко и урона, понесенного страной19. В 1983-1987 годах В.П.Эфроимсон в беседах со мной повторял, что в рукописи его книги были документально разобраны многие факты очковтирательства, допущенные Лысенко и его подчиненными, за исключением разве "возрождения сортов" пшеницы методом внутрисортового скрещивания. Эфроимсон говорил мне, что не сумел сам найти материалов по этому вопросу, но ему было точно известно от друзей из Харькова, где он несколько лет работал после выхода из первого заключения, что незадолго до 1948 года такие материалы поступили в ЦК от крупных селекционеров. Сотрудники Отдела науки, по его словам, благодарили Эфроимсона и говорили, что его книга -- серьезный документ, помогающий разоблачить Лысенко (М.Д.Голубовский на протяжении многих лет утверждал, что сходную работу в ЦК передал Любищев). Сегодня найти следы этих документов в архивах ЦК партии за 1946-1950-й годы не удалось20.
Со второй половины 1947 года началась подготовка к новой конференции МГУ, на которой бы взгляды Лысенко были серьезно разобран. Не приходится сомневаться, что Цицин не случайно тянул более двух месяцев с отправкой своего ответа на письмо Сталина -- до 2 февраля 1948 года -- и отправил его точно за день до начала конференции в МГУ, на которой главным вопросом для обсуждения должна была стать лысенковская идея прямого приспособления живых организмов к внешней среде. Приглашения на конференцию разослали всем крупнейшим специалистам в стране, был приглашен и сам Лысенко, и его ведущие сотрудники. Биологи намеревались показать, что взгляды Лысенко противоречат научным фактам, дарвиновскому пониманию изменчивости и эволюции и, тем более, современным представлениям на этот счет. Комплекс этих проблем был подробно рассмотрен в докладах академиков И.И.Шмальгаузена и М.М.Завадовского и профессора И.М.Полякова. Биологи восстали против новой лысенковской "теории" -- "творческого дарвинизма". Лысенковцам нечего было возразить по существу.
Большинство специалистов, возможно, тогда считало, что ввиду само собой разумеющегося противоречия взглядов Лысенко и твердо установленных закономерностей науки постулаты "колхозного академика" не найдут себе места в советской биологии. Однако эти надежды оказались наивными. "Теория" Лысенко была положена в основу крупнейшего за всю историю человечества партийного плана по переделке природы (см. ниже главу "Период великих агрономических афер").
С одобрения Отдела науки ЦК партии 11 декабря 1947 года в Отделении биологических наук АН СССР было проведено обсуждение антидарвиновских взглядов Лысенко. Это обсуждение не предназначалось для широких кругов, более того председательствовавший академик-секретарь Отделения Л.А.Орбели строго предупредил присутствовавших о конфиденциальности всего происходящего и о запрещении делать записи или выносить из помещения любые материалы (168). Лысенко, выступавший в начале заседания, утверждал, как и прежде, что ошибка Дарвина была по своему смыслу политической, так как была связана с принятием "принципа перенаселенности", то-есть мальтузианства, являющегося антиподом марксистских взглядов. Несмотря на привнесение в обсуждение категорий политической борьбы, участники совещания почти единогласно выступили против взглядов Лысенко. По просьбе Отдела науки ЦК академик В.Н.Сукачев суммировал выступления в краткой форме и передал свое изложение в ЦК партии (169). В течение четырех месяцев тексты сделанных на совещании докладов были полностью подготовлены к публикации и переданы 10 апреля 1948 года в Редакционно-издательский Отдел АН СССР (170). Руководство Отделения ожидало, что издание сборника с выступлениями на совещании будет сильнейшим ударом по антинаучным построениям Лысенко. Однако сборнику не было суждено увидеть свет, так как совершившееся в тот же день событие вызвало гнев Сталина, который с помощью Политбюро ЦК партии прекратил всякую критику Лысенко на многие годы. Событием, вызвавшим такую реакцию Сталина, стало выступление Ю.А.Жданова в тот же день в Политехническом музее.