Труднее всего было руководителям: кары следовали по возрастающей в зависимости от ранга должности. Если простые научные сотрудники с покладистым характером могли отделаться относительно легким испугом, то руководителям выкручивали руки бесцеремонно, не щадили ни больных, ни стариков, ни героев войны.
На периферии масштаб проработок и изощренность моральных пыток был тем сильнее, чем дальше было от центра. Но и здесь направляющая рука Москвы была очевидна. 28 августа Л.Ильичев и вернувшийся из отпуска Ю.А.Жданов обратились к Маленкову с просьбой командировать проверенных товарищей "для ознакомления научных работников периферии с решениями сессии ВАСХНИЛ, для выяснения состояния биологической науки на местах, а также для оказания помощи местным партийным организациям в развитии мичуринского направления в биологии" (147). Показательно, что местами их командировок были указаны не научные организации, как говорилось в преамбуле, а республиканские и областные партийные комитеты. Самые близкие сотрудники Лысенко, такие как Глущенко, Кушнер и Е.Н.Тараканов попали в список. Маленков единолично этот вопрос решать не стал. На обращении стоит его надпись цветным карандашом "На Секретариат. 30. VIII. Г.М.". Секретариат нужное решение принял, но это была на самом деле проформа, так как Глущенко выехал в столицу Украины уже 28 августа, а с 30 августа по 2 сентября в Киеве провели республиканское совещание (148). Вводные доклады сделали И.Е.Глущенко и М.А.Ольшанский. Затем по одному на сцену вызывали генетиков, и те под перекрестным огнем вопрошавших (вся лысенковская братия из Одессы и их сторонники из других городов понаехали и дружно, заражая грязной энергией один другого, -- работали) должны были признавать ошибки.
Бывший студент С.С.Четверикова и его ученик Сергей Михайлович Гершензон, казалось бы, сделал всё, что он него потребовали (признал вредной свою прежнюю научную деятельность, осудил учителей, заявил о полном отречении от своей научной позиции). Осуждая Кольцова, Серебровского, Дубинина, Вавилова, Гершензон старательно оговаривал и себя:
"... я в своих работах стоял на неверных, антинаучных, формальногенетических позициях, справедливо осужденных в докладе акад. Лысенко... я исходил при этом из вполне ошибочных допущений.
... Я всегда высоко ценил работы Мичурина и Лысенко, но в то же время... я извращал самую суть мичуринского учения...
Менделистско-морганистские ошибки, которые есть в моей работе, объясняются тем, что я недостаточно глубоко овладел марксистской методологией, недостаточно изучил труды классиков марксизма -- Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, недостаточно изучил работы Мичурина и Лысенко, и именно поэтому в моих работах была проявлена одна из худших форм преклонения перед буржуазной культурой, что заключалось в принятии и поддержке реакционных идей, импортированных к нам с Запада в виде менделизма-морганизма" (149).