В многочисленных письмах, получаемых из стран народной демократии и Китайской Народной Республики, видно, что новая теория встречена с большим интересом. Во всех этих странах переводится и издается книга "Происхождение клеток из живого вещества"...
Совсем не то наблюдается в капиталистических странах. Фашиствующие мракобесы от науки не только в США, но и в Англии, Франции, Бельгии, Италии и в других странах умышленно замалчивают выдвинутые советскими учеными проблемы биологической науки. Однако и через железные занавесы, искусственно создаваемые в странах, где над всем царствует доллар, просачиваются сведения о новом открытии советской науки" (106).
Конечно, не стояла на месте ее "научная мысль". С помощью 1%-ного раствора соды она решила лечить многие болезни и, кроме того, ею была широко обнародована новая теория старения (её первоначальный вариант появился еще в тридцатые годы), согласно которой вся тайна старости заключалась в утере оболочками животных клеток эластичности. Для их "размягчения" Лепешинская советовала принимать содовые ванны (заметим, впрочем, что среди академиков медицины были и такие, кто без стеснения осмеял последнюю идею Лепешинской на том основании, что у животных клеток на самом деле и оболочек-то нет, а есть цитоплазматические мембраны, всегда "эластичные").
Живое вещество стало важной частью мичуринского учения и, формулируя всеобщий закон "превращения неживого в живое", Лысенко писал:
"После возникновения первичного живого в соответствующих условиях из неживого, живое и дальше, по тем же законам стало возникать из неживого, но уже при посредстве живого. Живое создает только условие для превращения неживого в живое. Поэтому существует и действует наиболее общий закон, по которому неживая природа связана с живой, согласно которому реализуется потенциальное свойство неживой материи превращаться в живое" (107).
"Закон жизни вида" и жирномолочные коровы
В 1935 году, выступая перед академиками ВАСХНИЛ, Лысенко сказал:
"Я чуть ли не ежегодно в продолжение последних восьми лет коренным образом меняю свою специальность" (108).
Но при этом он все-таки добавлял, что эти перемены происходят в русле одного набора дисциплин:
"Все время я занимаюсь одним и тем же вопросом -- изучением сельскохозяйственных растений" (109).
Свою связь с растениеводческими дисциплинами Лысенко подчеркивал и позже. Так, став в 1938 году Президентом ВАСХНИЛ, он написал в "Правде":
"Лично я, например, могу считать себя консультантом по вопросам яровизации и производства наилучших семян зерновых культур. Но какой же из меня консультант по вопросам животноводства или механизации?" (110).
Однако менялись времена, менялся и уровень его амбиций. Он распростился с былой личиной скромности и с тем же багажом научных знаний принялся творить чудеса и в животноводстве и в других мало ему известных областях науки. В 1952 году в Горках Ленинских начали претворять в жизнь идею Лысенко о создании в стране стада жирномолочных коров.
Была в Горках своя ферма, которая снабжала рабочих хозяйства молочной продукцией. Стадо состояло из коров и быков одной -- остфризской породы. До 1948 года здесь вели обычную для всех ферм работу. Но вскоре после войны сюда перебрался Сурен Леонович Иоаннисян, которому хотелось, как и всем рвущимся в передовики, не ударить лицом в грязь. Пока у начальства никакой новой идеи не было, Иоаннисян трудился по старинке. Раз, по убеждению Лысенко, среда обитания определяет наследственность, нужно было заняться улучшением содержания и кормления животных. Ведь каков корм -- такова и порода. Как писал позже Иоаннисян:
"В конце 1947 -- начале 1948 года... для повышения продуктивных качеств молочного скота прежде всего улучшили кормление, уход и содержание" (111).
Но в середине 1948 года начались перемены:
"В 1948 году из фермы были изъяты быки-производители остфризской породы и начато скрещивание стада фермы с быками костромской породы" (112).
Предпринимались эти перемены неспроста. За словами о замене одной породы другой скрывалась важная для Лысенко задача -- доказать, что его "закон жизни биологического вида" справедлив не только в отношении отмены внутривидовой борьбы и введения вместо него благородного свойства "самоизреживания", но и в другом отношении -- регулировании жирности молока коров.
Почему мысль Лысенко обратилась к этой проблеме, мы не знаем. Возможно, его занимала животрепещущая для СССР нехватка животного масла, возможно, манила еще неиспробованная им область селекции крупного рогатого скота, а, возможно, была и вполне прозаическая причина, о которой как-то проболтался Иоаннисян (113) -- на ферме начался падеж новорожденных телочек и бычков, а с ними часто и матерей из-за того, что коров раскормили выше всякой меры. С кормами на их ферме катастрофы (как в других хозяйствах страны) не было и быть не могло. С 2147 кормовых единиц на корову в 1947 году ежегодный расход кормов к 1954 году возрос до 6377 единиц (114). Не удивительно, что и вес коров возрос -- с 416 до 675 кг. Но ни на удоях, ни тем более на жирности молока это существенно не сказалось: как было 3,4 -- 3,5% жира в молоке, так и осталось. Но зато с увеличением веса коров пришла, как было сказано, другая беда, еще больше обострившаяся после скрещивания с костромскими быками: