Уважающий Вас академик Т.Д.Лысенко
1 сентября 1965 г." (132).
Возможно, он еще надеялся, что в отсутствие его персоны разбор дел не состоится, а, оттянув время, позже удастся что-то поправить (не потому ли он ссылался на поддержку партией и правительством всего безупречно материалистического). Но это уже было не в его силах. Заседание состоялось в назначенное время. Председательствовал Келдыш, а вместе с ним за столом сидели два министра -- сельского хозяйства и совхозов, президент ВАСХНИЛ, в зале находились наблюдатели из отделов науки и сельского хозяйства ЦК партии.
Открывая заседание, Келдыш зачитал полученное им накануне письмо Лысенко и обратился к присутствующим с короткой речью. Он напомнил о факте утайки от комиссии отчета ветврача Комарова:
"В связи с этим я заявил академику Лысенко, что он сам не содействовал дальнейшему выяснению вопроса, не представив справки" (133),
и продолжал:
"Он ответил мне, что, по его мнению, эта справка отношения к делу не имеет. Я сказал академику Лысенко, что, по-моему, он поступит неправильно, если не явится на совместное заседание, так как он подотчетен Президиуму Академии наук СССР и должен принимать участие в любом обсуждении работы "Горок Ленинских", которые подотчетны Президиуму Академии" (134).
Келдыш внес предложение рассматривать вопрос в отсутствие Лысенко. Все участники единогласно с этим согласились.
Примечательно, что, не явившись на совместное заседание президиумов академий и коллегии министерства, Лысенко, помимо своей воли, дал всем понять, что никто иной, как он сам, не желал серьезного разбора. Все прежние жалобы и последнее письмо об этом говорили. Факты же, которые вскрыла комиссия, не могли быть оспорены. Несмотря на то, что и в Президиуме ВАСХНИЛ и в Коллегии Минсельхоза было много его явных и скрытых сторонников, никто из них не решился взять его под защиту, настолько ярки были обвинения Лысенко в делах, несовместимых с именем ученого.
Комментируя отчет комиссии, профессор Н.А.Кравченко, руководивший группой специалистов, проверявших работу по животноводству, сказал:
"... факты таковы. Никаких методик ведения научных исследований. Селекционно-племенного плана нет. Бонитировка скота не проводится. Данные биометрически не обрабатываются. Достоверность не вычисляется. Нет учета кормов и их остатков, что делается даже на опытных станциях, но даже имеющиеся записи рационов и те не хранятся. И это [происходит], как ни странно, в лаборатории академика, официального лидера мичуринского направления..." (135).
Остановился Кравченко и на постулатах "теории" Лысенко:
"Все эти положения, как показал проведенный анализ, несостоятельны. Это несомненно. Его гипотеза не подтвердилась, она потерпела крах. По законам развития науки ее следует отбросить, убрать с дороги, чтобы она не мешала, заменить более правильной гипотезой и вернуться на путь дарвинизма, генетики и зоотехнии.
Это главный решающий вывод нашего обследования" (136).
Было отмечено, что рекомендации Лысенко о замене всего стада, если бы они были применены в масштабах всей страны, несли в себе заряд разрушительной силы:
"Это... трудный, болезненный процесс, грозящий заболеваниями, яловостью и даже падежом. И если бы исполнилось задуманное академиком Лысенко, это было бы для страны равносильно стихийному бедствию. Сколько бы мы потеряли молока, мяса, кожи и поголовья!" (137).
Как помним, Лысенко делал всё возможное, чтобы выполнить свою про-грамму, и Министерство сельского хозяйства СССР шло ему навстречу, а в 1962 году, после посещения "Горок" Хрущевым и Сусловым, соответсвующее постановление вынес Совет Министров СССР. Можно благодарить лишь небо за то, что Лысенко, подобно "ничьей бабушке" из Вороньей слободки Ильфа и Петрова, не верил в искусственное осеменение, а то бы команда Иоаннисяна успела наплодить такую уйму помесных коров и бычков, что трудно даже и вообразить. Но и того, что они успели сделать, было предостаточно. В Молдавии, где с восторгом встречали любые предложения Лысенко и Иоаннисяна,
"было осеменено около 90% маточного поголовья... для восстановления того, что было испорчено таким скрещиванием, потребуется десяток, а, может быть, и больше лет" (138).
Были приведены также данные десятилетней проверки "теории" минерального питания, проведенной "всеми зональными и отраслевыми институтами и крупнейшими областными опытными станциями, расположенными как в нечерноземной, так и в черноземной зонах Советского Союза" (139):