Еще в самом начале своего пути он сделал выбор и сознательно пожертвовал личной жизнью ради работы, не редко засиживаясь в офисе за полночь, но не это его волновало больше всего. Еще будучи молодым и перспективным менеджером по инвестициям в банке средней руки он не смог отказаться от предложения, которое определило его жизнь на долгие годы, возможно, до самой смерти.
Тогда Бенджамина не интересовала ничего, кроме денег, и его тщеславие и самоуверенность не знали никаких границ. В один из вечеров, когда он смог себе позволить посидеть на удобном диване со стаканом виски, бездумно переключая каналы, из одного из темных углов его не такой уж и большой квартиры раздался тихий шепот, похожий больше на змеиное шипение. На автомате повернув голову, он увидел два глаза, ярко выделяющихся в темноте. Они были то алые, то насыщенно зеленые, то ярко голубые, то наливались нечеловеческим огнем, скрывающим зрачки. Бенджамин не был трусом и, сделав большой глоток обжигающей горло жидкости, начал переговоры.
Как оказалось, он вытащил счастливый билет. Ему предложили успешную карьеру в обмен на просьбу в каком-то отдаленном будущем. Бенджамин, почти не раздумывая, согласился и тем самым совершил, кажется, самую большую ошибку в жизни. С этого момента ему стало катастрофически везти. На следующее же утро он получил выгодное предложение от британской «G&G». Они, конечно, были не очень крупными игроками на рынке, но уже были весьма и весьма значимы.
Годы работы среди таких же, как и он, молодых и амбициозных людей дали свои результаты. Его инвестиционный портфель увеличивался каждый квартал, доходы росли, как на дрожжах, а двери любых кабинетов открывались, как по волшебству. Даже государственная комиссия по ценным бумагам не обращала на него внимания, и Бенджамин пользовался этим без зазрения совести. Один только раз проверяющие добрались до его кабинета, но, кажется, даже не заметили огромных несоответствий в бумагах. Бенджамин даже не сомневался, кто или что устроило его жизнь. С все большим страхом он ожидал, когда это существо-из-тени появится вновь и потребует плату за свои услуги. С кристальной ясностью Бенджамин понимал, что уже продал душу дьяволу, и остается только ждать. Бежать куда-либо было бессмысленно, просить защиты не у кого. Так что все чаще он закрывался в своем кабинете с так любимым им лакированным паркетом, дорогим винтажным гарнитуром и огромной плазмой в пол стены и напивался до беспамятства дорогим коньяком.
Бенджамин не был дураком, он еще год назад заметил, как начало лихорадить рынок ипотечных кредитов. Все больше фондов не выдерживало давления инвесторов, требующих немедленных выплат, и объявляло о своем банкротстве, что только подогревало панику и усугубляло ситуацию. Это приводило лишь к тому, что все больше кредиторов оказывались неспособными выплачивать проценты по кредитам и лишались своего имущества, а потом все начиналось сначала еще с одним фондом, откуда люди в панике пытались забрать свои инвестиции. Бенджамин был практически уверен, что вскоре наступит пик кризиса, и именно тогда он услышит предложение, от которого не сможет отказаться. Он всегда замечательно делал прогнозы, не ошибся и в этот раз.
Два часа назад ему сообщили, что очередной пенсионный фонд находится на грани и, разделавшись с делами, он, как обычно, заперся в своем кабинете. Бенджамин уже открыл пузатую бутылку, запах коньячных спиртов окутал его, успокаивая нервы, когда раздался голос, который он надеялся никогда не услышать.
—Здравствуй, Бенджамин. Вижу ты наслаждаешься своим успехом? — с некоторым трудом различалось в шипении.
Бенджамин от неожиданности сжал руку и разбил стакан. Не обращая внимания на несколько небольших ранок на ладони, он повернулся к источнику звука. Из непонятно откуда взявшейся в хорошо освещенном кабинете густой тени на него смотрели переливающиеся разными цветами глаза, часто приходящие в его кошмары.
—Пришло время платить по счетам, — прошипел голос, Бенджамин только судорожно кивнул. — Сейчас ты переоденешься, успокоишься, пойдешь к директору Леман Бразерс (Lehman Brothers Holdings, Inc.) и предложишь ему выкупить банк под государственные гарантии.
—Он не согласится! — в панике вскрикнул Бенджамин, от него требовали невозможного. — Нельзя просто так прийти с улицы в Леман Бразерс и попробовать его купить. Тем более под государственные гарантии, которых никто сейчас не даст…
—Ты скажешь, что берешь всю ответственность лично на себя, — настойчиво сказал голос. — Они как раз ищут выход из создавшейся ситуации, и ты его предложишь. Он согласится.
—Но как же мне…
—Ты сделаешь это, — голос затих, а ужасные глаза растворились во тьме, которая начала медленно пропадать.
Бенджамин просидел минуту, приходя в себя, закупорил бутылку и уверенно вышел из кабинета, попросив секретаря назначить встречу. Сейчас, как никогда раньше, он ощущал себя игрушкой в руках судьбы.
________________________________________________________________________________________
Все действия в данной главе весьма условны, финансовая система США, конечно, на порядок более устойчива, чем показано. Я не являюсь специалистом в данном вопросе и не считаю необходимым показывать более подробное развитие кризиса, тем более к основной теме работы он относится весьма опосредовано. За более подробной информацией следует обратиться к специализированной литературе. В моей же работе ответом на большинство вопросов по этой теме будет просто слово магия.
========== Глава 67. Призрачное счастье ==========
Альбус Дамблдор не спал уже третьи сутки, пытаясь хоть как-то организовать творящиеся хаос и анархию. Он уговаривал и умолял, врал так, что самому было стыдно, и говорил чистую правду, и это было еще тяжелее. Альбус делал все это и ощущал себя, наконец, свободным, он помогал запутавшимся людям, и это точно было правильно. Он защищал детей и женщин, и это было справедливо. Несмотря на распухшие и раскрасневшиеся глаза, периодически прихватывающую спину и постоянные боли в суставах, Альбус мог честно сказать, что он был счастлив обычным человеческим счастьем. Дамблдор занимался любимым делом — помогал людям, не требовал ничего взамен и делал это с поэтическим упоением. Самое главное было при нем — он был нужен всем им! И эта нужность поглощала и определяла его существование.
Все началось на дневном заседании Визенгамота в пятницу. Они собирались дважды в неделю полным составом, и ни один человек не пропустил ни разу за последние семь лет. Особой необходимости собираться так часто не было — дела до суда Визенгамота доходили крайне редко, поэтому заседания заключались скорее к обмену новостями. Представители крупных родов, тем не менее, с ужасающей упорностью пытались показать свою значимость и важность. В этот раз громом среди ясного неба стало официальное сообщение, что по решению специального собрания представителями Визенгамота могли теперь быть только те, кто официально был прихожанином церкви Инсанеля, Великого и Благочестивого.
В опустившейся на зал тишине можно было услышать размеренное и спокойное дыхание посланца. Дамблдор попытался сгладить неловкость и уговорить присутствующих не принимать скоропалительных решений, но его уже никто не слушал. Главы родов уже встали со своих мест. Альбус еще просил подумать и попробовать прийти к компромиссы, но они уже молча покинули зал заседаний.
А затем произошло неизбежное, под лозунгом «Спасите Драко Малфоя!» этой же ночью произошли первые атаки восставших. Они почти сразу напали на главный собор, при чем в тот момент, когда там шла какая-то служба. Здание было разрушено, несколько десятков человек погибло, и ничего нельзя уже было отменить. Жестокий ответ последовал немедленно. Мало того, что боевой отряд, который потом попытался захватить здание бывшего Министерства, был разбит и с большим трудом смог сбежать, так еще почти одновременно были атакованы три крупнейших мэнора родов Забини, Паркинсон и Гринграсс. Лонгботомы почти сразу заявили о своем нейтралитете, тем более, что их наследник имел высокий церковный ранг.
Мятежники несли большие потери, но смогли рассредоточиться и укрепиться в оставшихся хорошо защищенных мэнорах, но было очевидно, что долго им не продержаться. Их номинальным лидером был Лорд Нотт, но его положение оспаривали выжившие после осады Гринграссы и Паркинсоны, да и все остальные восставшие рода готовы были перегрызть друг другу глотки в память о старых обидах при любом неправильном взгляде.