«Воистину, мы противимся воле богов…» – и так думал уже не один только Волох. Об этом, не скрывая, говорили все корабельщики. Хотя приказы великого Одина все равно выполняли. Ведь он являлся всемогущим и непобедимым богом войны!
А дождь все лил, лил и лил…
Вечером пятого дня рыжий Ронан сел на мокрый борт рядом с великим Одином, протянул ему ломоть вяленого мяса, поставил рядом миску фиников.
– Скажи, бог войны, – спросил потомок русалки, – если бы тебе требовалось остановить наступление вражеской армии, полагаясь токмо на власть над погодой, как бы ты поступил?
– Помешал бы преодолеть волок, – бог-победитель подставил ладони летящим с неба каплям, – задержал наступление как можно дольше. А когда за месяц-полтора, умучившись до полусмерти, враги все же добрались бы до Валчины, то я врезал бы по ним крепким морозом, и они бы, как полные идиоты, застряли на зимовку, не имея нужного снаряжения, припасов и возможности продолжить путь или выбраться обратно.
Великий Один вцепился зубами в мясо, оторвал крупный кусок, прожевал. Проглотил. Потер краем ладони лоб и согласно кивнул:
– Ты прав, сын воды. Триглава или кто там на нас ополчился – они смогли выбрать нужный момент для точного удара. Не станем изображать тупых упертых баранов и добровольно лезть в капкан. Передай воинам, мы поворачиваем назад. Зимовать лучше у родных причалов. Нас ждет Валгалла! Время пиров, время праздников и славных веселых битв! Время объятий с погибшими друзьями! Вернемся сюда летом, когда у нас будет в запасе столько времени, сколько мы захотим. А сейчас нам пора домой.
Едва эти слова прозвучали, дождь прекратился. Великий Один поднял глаза к небу и криво усмехнулся. Но менять своего решения не стал.
На рассвете корабельщики толкнули поднятую наверх ладью в сторону озера, и она, словно обрадовавшись, легко соскользнула по влажной глине, влетела в воду, подняв тучи брызг, и закачалась на пологих волнах.
– Грузимся, други! – крикнул бог войны. – Не теряйте время! Осенний день короток, а наш путь долог. Все на борт!
Через пару часов дружинники подняли паруса, с сильным попутным ветром двинулись по озеру на север, на всем ходу ворвались в Тихвинку и стремительно понеслись вниз по течению реки…
В этот же самый день на реке Вязьме внезапно случились первые заморозки. Путники легли спать теплым осенним вечером, а когда открыли глаза, то вся трава вокруг, вся листва на кустарниках и ближних деревьях повисла, ветки покрылись изморозью, а поверхность реки сковало льдом. Не очень толстым – всего два пальца толщиной, но вполне достаточным, чтобы тяжело груженный походными припасами струг застрял у берега.
– Откуда все это взялось? – выбравшись из-под мехового полога, огляделся великий Орей, одетый в одну лишь длинную рубаху из стриженой белки. – Вроде бы для зимы рановато!
Он выпрямился во весь рост, развел руки и склонил голову, слегка опустив веки. Пошевелил пальцами. Постояв так немного, огляделся, недовольно зарычал:
– Да что же это такое?!
Сын Макоши присел на корточки, приподнял край полога, тихо окликнул:
– Милая, ты можешь мне помочь?
Из теплой темноты показалось покрытое частыми темными чешуйками лицо девочки. Она поежилась, скрылась обратно, но вскоре снова выбралась на свет, одетая в мягкую, длинную рубаху, сшитую из тончайшей кошмы. Присев на борт, девочка набросила на плечи бобровый плащ, стянула ворот бронзовой фибулой, украшенной горстью самоцветов, а муж заботливо прикрыл ее хрупкие, плотно сдвинутые колени пологом.
– Ночью был заморозок, Ящера, и до сих пор не отпускает. Давай попробуем поправить дело.
Дочь всемогущей Табити кивнула, подняла лицо к небу, зажмурилась. Спустя немного времени вздохнула, опустила голову, взяла мужа за руку:
– Прости, любимый, не получается.
– У меня тоже, – вздохнул сын Макоши. – Ты знаешь какие-нибудь чары для управления погодой?
– Нет, – мотнула головой дочка змееногой богини. – Обычно для вызова дождей или разгона облаков вполне хватает моего желания. Особого чародейства не требуется. Думаю, чтобы сотворить теплый день зимой или нагнать снегопад летом, не хватит никакого колдовства. А оттепель или заморозки случаются просто по нашей воле. Если никто не мешает, конечно же.
– Если никто не мешает… – эхом повторил Орей.
– Завтрак поспел, великие! – громко позвали молодых супругов с берега. – Не желаете подкрепиться?!
На походной стоянке в расписном, выстеленном коврами струге, украшенном мехами и бунчуками, с пологом из кошмы на корме, ночевали только Орей и Ящера. Все смертные, что вышли вместе с ними в поход, разбивали лагерь на берегу. Разводили костры, варили похлебку, расстилали кошмы и шкуры.