Никоноров небрежно махнул рукой.
- Меня тоже они не покидают! Как же без этого! Только в случае чего мы всегда сможем оправдаться. Была провокация со стороны террористов. Или они пытались пойти на прорыв. Да мало ли что можно придумать! В крайнем случае, отделаемся отставкой. А в нашем положении, как ни крути, отставки все равно не избежать!
Пустырский покачал головой.
- Как сказать, как сказать! Перемен никто не любит. Может, еще все и обойдется.
Никоноров пожал плечами.
- В любом случае, я уже отдал соответствующий приказ. Все готово к штурму.
Николай Николаевич Зорин, поддерживаемый с обеих сторон телохранителями, вышел из лифта и направился к своей квартире. После нескольких безуспешных попыток открыть дверь он передал ключ телохранителю.
- Похоже, эти твари испортили мне замок! Попробуй, Паша, может, у тебя что-нибудь получится.
Телохранитель вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь.
- Проходите, Николай Николаевич!
Зорин бросил на телохранителя удивленный взгляд, затем тяжело переступил порог и, не раздеваясь, направился в кухню.
Жена Зорина выглянула из спальни и настороженно посмотрела на него.
- Милый, с тобой все в порядке?
- Все хорошо, - при этом "милого" слегка качнуло, и, чтобы не упасть, он вцепился в плечо телохранителя. - Занимайся своими делами, солнышко! Я выпью кофе и спать.
- Ты не хочешь ужинать? - что-то в поведении супруга насторожило ее.
- Спасибо, я уже поужинал, - Зорин вошел в кухню и плюхнулся на стул. Телохранитель помог ему снять плащ.
Через секунду в кухне возникла жена. Как обычно, на ней был только полупрозрачный пеньюар, но на этот раз Зорин не обратил на это внимания.
- Интересно, где?
- Что "где", дорогая?
- Где ты успел поужинать?
- В буфете, милая. Перехватил на скорую руку.
Супруга Зорина бросила на телохранителей выразительный взгляд, и те поспешили ретироваться.
- Значит, в буфете? Так-так! Пока я, как дура, стою здесь у плиты, ты где-то там развлекаешься и еще отказываешься есть то, что я приготовила?!
- Милая, у меня болит голова. Поговорим в другой раз.
- А больше у тебя ничего не болит?
Зорин издал стон отчаяния и обхватил голову руками.
- У меня все болит! Ты просто не представляешь, в каких условиях сейчас приходится работать! Трущенко фактически самоустранился от дел, Потапчук сбежал, как крыса с тонущего корабля, и вся нагрузка легла на мои плечи!
- Ах ты, бедненький! И с горя ты решил напиться?
- Я выпил совсем немного. Всего две рюмки. Просто я плохо переношу алкоголь. Ты же знаешь.
- Зачем же ты пил?
- Если бы ты видела столько насилия и крови, сколько довелось видеть мне за последние дни, ты бы не задавала подобных вопросов!
- Но ты ведь сам выбрал свой стиль жизни! На что же ты теперь жалуешься?
- На свою судьбу! А сейчас дай мне побыть одному!
Жена Зорина придвинула к себе стул и села.
- Дорогой мой, когда ты женился на мне, ты постоянно твердил, что умираешь от одиночества. Так вот, я не позволю тебе умереть!
Зорин издал нервный смешок.
- Хорошо, я согласен съесть все, что ты приготовила. Ты удовлетворена?
- Нет, вы только посмотрите на него! Он делает мне одолжение тем, что соглашается съесть мою еду! - жена Зорина сложила руки и возвела их к небу.
- Я могу и не есть, - оскорбленно заметил Зорин.
- Естественно, ты можешь и не есть! Ничего другого я и не ожидала от тебя услышать! Что еще можно услышать от мужчины, который позволяет себе разговаривать с женой подобным тоном!
- А каким тоном я должен с тобой разговаривать?
Она посмотрела на него взглядом, полным сочувствия.
- Бедняга! К шестидесяти годам ты, наконец, задался этим вопросом?
- Мне нет и сорока! - резонно возразил Зорин.
- Не имеет никакого значения, сколько тебе лет!
- Как это не имеет? А что, в таком случае, имеет?
- Моя жизнь. Я не позволю тебе ее ломать!
- И в чем, интересно, это проявляется?
- Я вынуждена стоять у плиты, сама мыть посуду и еще выслушивать после этого от мужа, что ему не нравится моя еда!
- Я не сказал, что мне не нравится твоя еда!
- Хорошо, ты это не сказал. Почему же тогда ты отказываешься ее есть?
- Мне кажется, я уже ответил на твой вопрос!
- Это обычные отговорки! Наверняка домработница уже успела тебе обо всем доложить! Но, уходя, эта идиотка даже не предупредила меня, как пользоваться плитой!
- Но это же твоя плита, а не ее. Кому, как не тебе, знать, как ей пользоваться?
- Ты повторяешь ее слова! И после этого ты еще будешь утверждать, что не разговаривал с ней?
- Какая разница, разговаривал я с ней или нет?
- Вот видишь! Ты сам косвенно признал мою правоту!
- Твою правоту... - Зорин уже ничего не понимал. - Умоляю, скажи, ради чего, собственно, ты затеяла весь этот разговор?
- Зачем? - она пристально посмотрела на него и вдруг расплакалась. Боже! И после этого я еще живу с этим человеком? Ты же совсем не понимаешь меня! Совсем! - она вскочила и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Зорин проводил жену задумчивым взглядом, затем встал и заглянул в духовку. В глубине ее лежала черная, как ночь, утка.
ГЛАВА 63. Вторник, 14 октября - 10 часов вечера.
По возвращении домой Петр Лаврентьевич Нистюк принял душ и поужинал, затем забрался в кровать с томиком Борхеса в руках. С некоторых пор Борхес стал его любимым писателем, хотя он многого и не понимал в нем. Произошло это вскоре после того, как Нистюк прочитал несколько романов современных авторов. Так уж получилось, что после них к нему в руки попал именно Борхес. Если бы это были Сартр или Камю, или даже Джойс, наверное, он полюбил бы и их.
В девять позвонил Саша. Сначала Нистюк несказанно обрадовался, услышав его голос, но вскоре чувство радости уступило место настороженности, а затем и вовсе страху. Как он понял, Саша впутался в какую-то темную историю и просил о помощи. Нистюк медлил с ответом. Какую помощь он может оказать? Едва ли он уже на что-то способен.
Саша был на грани срыва, и это нельзя было не почувствовать.
- Поймите, Петр Лаврентьевич, если бы мне было к кому обратиться, я бы никогда вам не позвонил!
- Во-первых, не выкай и не называй меня по имени-отчеству! А, во-вторых, почему бы тебе и не обратиться ко мне?
На другом конце линии Саша заплакал.
- Спасибо! Я знал, что вы мне обязательно поможете!
В Нистюке на мгновение шевельнулась жалость, но тут же сменилась чувством самосохранения. А это чувство ему подсказывало, что лучше ни во что не вмешиваться.
- Ну, я пока еще ничего не обещал, - робко возразил он.
- Пожалуйста, Петр Лаврентьевич! Если вы можете мне помочь - сделайте это. Когда-нибудь я обязательно с вами рассчитаюсь!
Нистюк надолго задумался. Прежде всего, он так и не услышал, что же от него требуется. Если схватиться с кем-либо не на жизнь, а на смерть, то, пожалуй, здесь от него мало пользы. И Саша не может этого не понимать. А если дело в деньгах, то, увы, за свою жизнь он так ничего и не скопил. Получается, он ничем не может помочь молодому человеку.
- Ну, что, старый педрила, ты еще долго собираешься думать?! - вторгся в разговор грубый мужской голос.
У Нистюка перехватило дыхание и похолодело внутри.
- Я... Я... Я просто...
- Не просто, милый, не просто! Либо ты через десять минут приезжаешь за этим парнем и привозишь бабки, либо...
- Простите, привозишь что?
Собеседник Нистюка на время лишился дара речи.
- Ты что, старый козел, так ничего и не понял?! Бабки! Десять тысяч баксов, долларов, зеленых! Усек?
- Но у меня нет таких денег!
- Так что же ты отнимаешь время у деловых людей? Давай, Федор, кончай с нашим гостем! - обратился голос к кому-то еще.
- Нет! Пожалуйста! - закричал Нистюк.