- Звонили с телевидения, Изар. Интересовались, как вы будете одеты.
- Невежды, - сказал Изар. - Это им давно следовало знать из истории. Чему их учили?
- Телевидение, Рубин Власти. - Эфат пожал плечами.
- Да, ты прав. Ну, что же - мне пора. Не волнуйся. Отдыхай. Смотри телевизор.
- Я буду смотреть телевизор, Изар. Весь мир будет.
- Конечно, - согласился Изар. - Сегодня весь мир без исключения будет смотреть телевизор.
Он кивнул камердинеру и вышел. Спустился по лестнице, пересек пустой вестибюль. Швейцар поклонился, нажал кнопку - тяжелая дверь отъехала.
- Удачи, Рубин Власти, - проговорил он вдогонку.
Изар, не оборачиваясь, кивнул. Дверь за его спиной затворилась, басовито рокоча. Четверо стражей - сегодня то были Уидонские гвардейцы отсалютовали и вновь окаменели. Конюший и два прислужника внизу, у крыльца, склонились, лошадь, которую конюший держал под уздцы, тоже опустила длинную, породистую голову.
- Я приказал оседлать "Огонь милосердия". Рубин Власти.
- Да, - сказал Изар. - Прекрасная лошадь, благодарю вас, Топаз. Но велите расседлать. Я пойду пешком. Прекрасный вечер.
Он повернулся и пошел. Не так уж далеко было до Жилища Власти, и лучше было пройти это расстояние пешком, глубоко и спокойно дыша, ни на что не обращая внимания и ни о чем не думая; ни о незримой охране, ни о столь же незаметном телевидении, и меньше всего - о том, что предстояло. Все было продумано заранее. Задолго до его рождения. И не раз испытано на практике. Не раз, подумал Изар. А сколько же? Он принялся считать. Арифметика помогала идти, ни о чем другом не думая.
Странно: здесь ничего не изменилось за столько лет. Хотя - тут годы как раз не проходят. Да и чему меняться? Все тот же дом, и та же веранда, залитая исходящим отовсюду золотистым светом; и поросший яркой муравой луг, пересеченный медленно струящейся речкой, окаймленной невысокими кустами; и кромка леса вдали - у высокого горизонта. Я стоял и смотрел; но если много лет назад, глядя на все это впервые и еще совершенно не понимая, где я оказался и что это такое, - если тогда я старался как бы вобрать все, доступное взгляду, в себя, то сейчас мне не на шутку захотелось вдруг самому раствориться во всем окружающем, и уже никогда, никогда больше не уходить отсюда; потому, быть может, что мне было известно: только здесь - и нигде больше я смогу в будущем находиться с нею. Только здесь - когда там, дома, мои дни истекут, и останется один только вечный, непреходящий день здесь... Впрочем, - тут же подумал я, Мастер и тогда не даст подолгу засиживаться без работы. Не тот у него характер. А, да пускай гоняет - все равно, каждый раз мы - и она, и я будем возвращаться сюда, если не в этот двухэтажный дом с высокой крышей, то во всяком случае в его окрестности - и пребудем, пока существуют миры, а также те, кто следит, чтобы эти миры продолжали существовать. Станем постоянными жителями Фермы - как иеромонах Никодим, например...
Мысли мои прервались от звука шагов. Занятно: я не разучился узнавать шаги, и сейчас, едва услышав, уже знал, кто приближается: высокий, сильный, чуть насмешливый человек вечно среднего возраста.
Мастер подошел и, как встарь, положил мне руку на плечо, как бы обнимая.
- С приездом, Ульдемир, - сказал он таким голосом, будто мы не виделись - ну, от силы каких-нибудь три дня. Словно мы вернулись в те времена, когда все были молоды и - ну да, наверное же мы были тогда счастливы, хотя и не понимали этого; подлинное счастье всегда остается в прошлом, оно всегда уже ушло, и его видишь только со спины, потому что никак нельзя обогнать его, чтобы снова встретиться лицом к лицу, чтобы воскликнуть: "Я знаю тебя! Твое имя - Счастье!" - и в ответ увидеть ту улыбку, которой улыбается только Счастье - но тогда тебе казалось, что всего лишь улыбнулась женщина...
- Здравствуй, Мастер, - сказал я и вздохнул невольно. - Тепла тебе.
- Ты рад снова оказаться здесь, капитан?
Серьезный ответ занял бы слишком много времени. И я предпочел увести разговор в сторону:
- Я давно уже перестал быть капитаном. Мастер.
- Нет, - откликнулся он серьезно. - Однажды возникнув, это не проходит. Дремлет, может быть. И когда нужно - просыпается.
- Если экипаж отлично обходится без того, кто возглавлял его, значит... - И я развел руками.
- Ну, не вижу в этом ничего плохого: и капитану нужен отдых - когда все благополучно и корабль идет в фордевинд.
Что-то в его голосе заставило меня насторожиться: кажется, то была не свойственная Мастеру тревога.
- Что-то случилось. Мастер? Ветер зашел, и приходится идти острым курсом?
- Похоже, что твой экипаж в беде, - сказал он невесело. - Вот почему пришлось нарушить твои планы.
Я мотнул головой.
- Нельзя нарушить то, чего нет. Говори, Мастер. Что случилось?
- Может быть, и ничего страшного, - проговорил он как бы с сомнением. И все же я обеспокоен. Пойдем, прогуляемся по травке? Движение задает разговору свой ритм...
Мастер снова заговорил, когда мы прошли уже чуть не полдороги к ручью.
- Собственно, все начиналось весьма заурядно. В нашей повседневной работе мне понадобилось ознакомиться с обстановкой в одном из шаровых звездных скоплений. Я покажу его тебе, когда вернемся в дом. Семнадцать звезд этого скопления обладают планетами, населенными людьми. Уровень цивилизации - в чем-то, может быть, выше твоей, а в чем-то и нет.
- Уровень везде один и тот же?
- Есть, видимо, определенный разброс - было бы странно, если бы его не оказалось, но в целом, насколько нам известно, они развиваются параллельно. Как ты знаешь, расстояния между звездами в шаровых скоплениях, - а следовательно, и между планетами - намного меньше, чем, например, в твоих краях. Поэтому населенные планеты издавна находились в более тесной связи, чем будут находиться у вас - когда вы обнаружите своих ближайших соседей или они обнаружат вас.
- Ну да, - сказал я. - С планеты на планету там добирались в долбленых челноках...
- Во всяком случае, между ними установилось достаточно регулярное сообщение еще до перехода к сопространственным полетам; а что касается резонансного переноса, которым пользуемся, в частности мы, то до него им еще далеко. Сколько, я сказал, там обитаемых планет?
- Семнадцать.
- Ну вот, - усмехнулся он, - я невольно оговорился. На самом деле их восемнадцать. Или, еще точнее, - семнадцать и еще одна. Восемнадцатая планета - или первая, возможен и такой отсчет. Ее имя - Ассарт.