Все удивленно обернулись: голос был Сэма.
— Еще! — попросил Мерри.
— Я дальше не знаю, — сконфуженно пробормотал Сэм. — Я запомнил это у господина Бильбо, мальчишкой еще. Он частенько рассказывал мне всякие истории. Старик знал, что если заходит речь про эльфов, то я тут как тут! Старый добрый господин Бильбо, он и читать меня выучил. А сам как много книг перелопатил! И стихи писал. Это я не чей-нибудь, а его стишок вспомнил!
— Нет, это не его стихи, — возразил Бродяга. — Это часть старинной баллады, которая называется «Падение Гил-галада». Баллада эта первоначально была сложена на одном из древних языков. Видимо, Бильбо перевел ее. Я об этом не знал.
— Да, это длинный стих, — сказал Сэм. — Но там дальше все про Мордор. Я потому и не стал учить, что боялся. Бр-р-р! Вот уж никогда не думал, что мне самому выпадет туда отправиться!
— В Мордор?! — в ужасе воскликнул Пиппин. — Этого еще не хватало!
— Поосторожнее с этим словом! — остановил их Бродяга.
Был уже полдень, когда они наконец добрались до конца тропы, и в бледном, чистом свете октябрьского солнца перед ними вырос серо-зеленый вал — что-то вроде моста, ведущего на северный склон Пасмурника. Решено было, пока солнце еще высоко, взобраться на вершину. Скрыться теперь было негде; оставалось уповать, что ни враги, ни вражеские соглядатаи за ними пока не следят. На вершине было мертво и пусто. Если Гэндальф и бродил где-нибудь в окрестностях, о его присутствии пока ничто не говорило.
На западном склоне Пасмурника нашлась укромная лощина, а на дне ее — чашеобразная яма с поросшими травой склонами. Оставив Сэма, Пиппина, пони и поклажу в лощине, Бродяга, Мерри и Фродо отправились наверх. После тяжелого получасового восхождения Бродяга первым ступил на вершину холма; усталые Фродо и Мерри, тяжело дыша, вскарабкались следом. Последний участок подъема, крутой и скалистый, дался им нелегко.
Вершину, как и предсказывал Бродяга, венчало огромное выщербленное кольцо древней каменной кладки. Камни сильно раскрошились и потонули в разросшейся за многие века траве. В середине круга высилась груда битого камня с черными следами ожогов. Трава вокруг выгорела до корней, да и внутри всего кольца полегла и казалась опаленной, будто над горой пронеслась огненная буря. Никаких следов жизни на вершине заметно не было.
Взобравшись на развалины, Бродяга и хоббиты увидели широко раскинувшиеся равнины, голые и однообразные; только на юге темнели заплатки леса, да кое-где вдали поблескивала вода.
Южное подножие Пасмурника огибала лента Старого Тракта; петляя, ныряя и снова взлетая на склоны, она исчезала за темной полоской леса на горизонте. Тракт был пуст. Следуя за ним взглядом, хоббиты увидели вдали бурые и мрачные предгорья, за ними — серые волнистые громады, а еще дальше — белые пики, мерцавшие вровень с облаками.
— Вот мы и пришли! — вздохнул Мерри. — Как безрадостно, неприветливо, ну просто слов не найду! Тоска! Ни воды тебе, ни защиты. И никакого Гэндальфа. Но я не стану его винить, если он нас не дождался, хотя неизвестно, приходил ли он сюда вообще…
— Не знаю, — сказал Бродяга, внимательно осматриваясь. — Даже если он заехал в Бри только через день или два после нас, на Пасмурник он попал бы гораздо раньше. Когда требуется, торопиться он умеет.
Он наклонился к обожженной груде камней и поднял верхний обломок. Он был площе остальных, светлее, и огонь его не коснулся. Взяв камень в руки, Бродяга тщательнейшим образом изучил его, вертя и так и сяк.
— Этот камень кто-то сюда принес, и совсем недавно, — сказал он. — Как ты думаешь, что это за знаки?