С течением лет хоббиты стали замечать, что Фродо тоже как-то уж слишком «хорошо сохраняется». С виду он так и остался крепким, бодрым хоббитом лет этак тридцати. «Парень-то счастье обеими руками загребает», — говорили про него, но по-настоящему странным это стало казаться, только когда ему перевалило за пятьдесят, — возраст, в котором самые буйные головы начинают понемногу трезветь.
Сам же Фродо, оправившись от первого потрясения, нашел, что быть самому себе хозяином и зваться господином Бэггинсом из Котомки — довольно приятно. Несколько лет подряд он был вполне доволен судьбой и не слишком беспокоился о будущем. Но втайне от себя он все больше жалел о том, что не ушел вместе с Бильбо. Иногда — особенно осенью — он подолгу бродил среди пустынных холмов, и ему все чаще снились горы, хотя он никогда гор не видел.
Порой он говорил себе: «Как знать, может, в один прекрасный день я тоже переправлюсь за Реку и уйду отсюда». На что сам же себе и возражал неизменно: «Еще не время».
Так все и шло, пока Фродо не разменял наконец четвертый десяток и не приблизился к пятидесятилетию. Число пятьдесят казалось Фродо знаменательным (или зловещим). Именно в этом возрасте на Бильбо свалилось Приключение. Фродо почувствовал, что ему не сидится на месте, но все засельские тропинки были хожены-перехожены вдоль и поперек. Он перелистывал карты, гадая, что может лежать за границами Заселья, — но на засельских картах все, что было за пределами хоббичьих земель, почти сплошь покрывали белые пятна. Мало-помалу Фродо пристрастился к дальним прогулкам и перестал брать с собой спутников. Мерри и остальные наблюдали за ним с беспокойством. Его часто видели беседующим с чужестранцами, которые как раз в то время стали появляться в Заселье.
Ходили слухи, что в мире за пределами Заселья творится неладное. Гэндальф не появлялся уже несколько лет, весточек от него не приходило, и Фродо старался разузнать как можно больше своими силами. Эльфов в Заселье раньше было не встретить, а теперь они появлялись то и дело. Правда, в здешних местах эльфы задерживались ненадолго: они спешили на запад и обратно уже не возвращались. Эльфы покидали Средьземелье{70}, и его тревоги их больше не занимали. Прибавилось на дорогах и гномов. Через Заселье проходил древний Западно-Восточный Тракт, который вел в Серую Гавань, и гномы часто пользовались им на пути к своим копям в Синих Горах. Именно гномы приносили хоббитам вести о том, что творится в далеких странах, — если, конечно, хоббиты давали себе труд слушать. Как правило, гномы не отличались разговорчивостью; ну, а хоббиты особо к ним и не приставали. Но теперь Фродо частенько встречал необычных гномов, бредших на запад издалека в поисках убежища. Они были явно обеспокоены, и некоторые из них, переходя на шепот, рассказывали о Враге и о стране, которая называется Мордор.
Название это хоббиты знали только из преданий глухой и мрачной старины. Для них оно было всего лишь тенью на задворках памяти, но, произнесенное вслух, звучало угрожающе и заставляло поежиться. Похоже было, что злая сила, долго таившаяся в Чернолесье и недавно изгнанная оттуда Белым Советом{71}, только выиграла от своего поражения: она объявилась вновь, на этот раз в крепостях Мордора, несравненно укрепившись. Ходили слухи, что отстроена заново Черная Башня. Зло расползалось оттуда на все четыре стороны. На дальнем юге и востоке уже гремели войны, и в сердцах рос страх. В горах вновь расплодились орки. Вышли на охоту тролли — не дубинноголовые, как прежде, но хитрые и коварные, со смертоносным оружием в руках. А еще из уст в уста вполголоса передавались слухи о тварях куда более страшных, имени которым не было.
До ушей простых хоббитов из этого всего, конечно, мало что доходило. Но даже глухие ко всему упрямцы и замшелые домоседы, как ни затыкай они уши, не могли не слышать странных новостей, а тем, кого дела заставляли бывать невдалеке от границ Заселья, случалось иной раз видеть весьма необычные вещи. Разговор, происшедший однажды весенним вечером в «Зеленом Драконе», что в Приречье (Фродо шел тогда пятидесятый год), доказал, что даже в укрытом от непогод сердце Заселья пустили корни неспокойные слухи, — правда, большинство хоббитов пока над ними посмеивалось. Сэм Гэмги сидел в уголке у камина, напротив устроился Тэд Сэндиман, сын мельника; вокруг расположились другие хоббиты из окрестных деревень и вполуха слушали их беседу.
— Странных вещей нынче наслушаешься, что верно, то верно, — заявил Сэм.