— Нас нагоняет лошадь. Или пони, — сказал Сэм.
Все обернулись, но поворот дороги не позволял далеко видеть.
— Может, Гэндальф? — неуверенно предположил Фродо, но, не успев договорить, понял почему-то, что никакой это не Гэндальф. Его вдруг нестерпимо потянуло спрятаться от неизвестного всадника. — Может, это и не важно, — сказал он извиняющимся голосом, — но я бы предпочел, чтобы меня здесь не видели. Чтобы вообще никто не видел. Хватит с меня любопытных! У них, можно подумать, только и дел, что тыкать в меня пальцем да судачить. А если это Гэндальф, выскочим и напугаем его, — добавил он, словно эта мысль посетила его внезапно. — Чтоб неповадно было опаздывать! Ну что? Прячемся?
Сэм и Пиппин бросились налево, скатились в небольшую ложбинку неподалеку от обочины и залегли там. Фродо все еще колебался: желанию немедленно спрятаться что-то мешало — не то любопытство, не то еще что. Цокот копыт все приближался. В последнюю секунду Фродо все-таки спохватился и юркнул в густую траву за деревом, распростершим над тропой ветви. Оказавшись в укрытии, он приподнялся и выглянул, таясь за одним из самых толстых корней.
Из-за поворота показалась черная лошадь — не хоббичий пони, нет, настоящая большая лошадь. В седле сидел человек; он был высок ростом, но ехал пригнувшись. Всадника окутывал черный плащ, так что видны были только сапоги в высоко поднятых стременах; лица, затененного низким капюшоном, разглядеть было невозможно.
Когда всадник поравнялся с деревом, за которым хоронился Фродо, лошадь вдруг остановилась. Черный человек сидел в седле неподвижно, как влитой, лишь голова склонилась набок, словно всадник прислушивался. Из-под капюшона донеслось легкое сопение, — казалось, всадник пытается уловить какой-то ускользающий запах. Голова повернулась налево, потом направо…
Фродо охватил внезапный, безотчетный страх. Неужели заметит?.. У него мелькнула мысль о Кольце. Он и дышать-то боялся, но уж больно вдруг захотелось достать Кольцо — и рука сама потянулась к карману. Только продеть палец в дырочку — и вот оно, спасение! Наказ Гэндальфа представился вдруг нелепым. Ведь Бильбо пользовался Кольцом. «В конце концов, я пока что у себя дома, в Заселье», — решил наконец Фродо и дотронулся до цепочки, на которой висело Кольцо. Но всадник уже выпрямился и тронул поводья. Лошадь переступила с ноги на ногу и двинулась вперед — сперва медленно, потом рысью.
Фродо подполз к обочине и проводил всадника взглядом до ближайшего поворота. В последний момент хоббиту померещилось — хотя точно он сказать не мог, — что лошадь свернула в сторону и скрылась за стволами деревьев.
— Странно это все, вот что, странно и подозрительно, — сказал себе Фродо, направляясь к Сэму с Пиппином. Оба лежали в траве лицом вниз и ничего не видели, так что Фродо пришлось подробно описать странного всадника и его чудно́е поведение.
— Почему, мне и самому невдомек, но я точно знаю — меня он ищет. И не просто ищет, а вынюхивает. Но мне совершенно не хотелось, чтобы он меня нашел. Я в Заселье никогда ничего подобного не видал и ни о чем таком не слыхивал.
— Но что Большим тут надо? — недоумевал Пиппин. — Какая нелегкая его сюда занесла?
— Людей тут в последнее время много ошивается, — возразил Фродо. — Особенно в Южном Пределе. У тамошних хоббитов, кажется, были даже какие-то нелады с Большими. Но о таких всадниках я никогда не слыхал. Знать бы, откуда он!
— Простите, сударь, — вмешался неожиданно Сэм. — На самом деле я знаю, откуда он, этот черный всадник, если только он тут один. И куда он едет, я тоже знаю.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Фродо и повернулся к Сэму. — Что же ты раньше молчал?
— Совсем запамятовал, хозяин! Дело вот как было: воротился я вчера вечером к себе в нору, чтобы ключ оставить, и Старикан мой, значит, говорит мне: «А, это ты, Сэм, — говорит, — а я-то думал, ты еще утром ушел, с господином Фродо. Тут какой-то чужак справлялся о господине Бэггинсе из Котомки. Вот только что, сию минуту. Я его сплавил в Бэкбери. Что-то мне его голос не понравился. Я ему когда сказал, что господин Бэггинс насовсем уехал, так ему это ох как не по душе пришлось! Аж зашипел на меня. Прямо мурашки по спине побежали». — «А он какой был, парень-то этот?» — спрашиваю. — «Да кто его разберет! Одно скажу, не хоббит. Ростом жердина, сам черный, так и навис надо мной. Сразу видно — не отсюда. Из Больших, наверное. Выговор у него еще такой потешный…» Мне, понимаете, некогда было уши развешивать, раз вы меня ждали, ну, я и не обратил особого внимания. Старикан у меня сдает с возрастом и подслеповат малость, да и, почитай, стемнело уже, когда этот тип поднялся на Холм и наткнулся на Старикана — тот подышать вышел, в конец Отвального. Мой старик ничего не напортил, а, хозяин? Или, может, я что не так сделал?