— Нет уж, больше не будем петлять, — сказал Фродо, — а то совсем заплутаемся. Идем — и ладно. Боюсь я выходить на открытое место.
Минуло еще полчаса. Сквозь рваные тучи проглянуло солнце, и дождь поутих. Было за полдень, а голод не тетка. Они устроились под развесистым вязом, пожелтевшая листва его еще не осыпалась, и у корней было совсем сухо. Эльфы наполнили их фляги давешним бледно-золотистым напитком, свежим, чистым, медвяным. Вскоре они уже смеялись над моросившим дождем, а заодно и над Черными Всадниками. Идти-то оставалось всего ничего.
Фродо привалился спиной к стволу и закрыл глаза. Сэм с Пином, сидя возле, вполголоса завели:
— А ну! Во флягу загляну! — чуть громче пропели они — и осеклись.
Фродо вскочил на ноги. С ветром донесся протяжный вой, цепенящий, злобный и унылый. Он перекатывался из дола в дол, наливаясь холодною хищной яростью, и, как тупой бурав, сверлил уши. Они слушали, словно бы оледенев; а вою, не успел он прерваться, ответило дальнее завывание, такое же яростное и жуткое. Потом настала мертвая тишина.
— Странный какой крик, правда? — сказал Пин деланно бодрым, но слегка дрожащим голосом. — Птица, наверно. Правда, не слышал я у нас в Хоббитании таких птиц.
— Не зверь и не птица, — возразил Фродо. — Один позвал, другой ответил — и даже слова были в этом кличе, только жуткие и непонятные. На чужом языке.
Обсуждать не стали. На уме у всех были Черные Всадники, а про них лучше помалкивать, это они уже поняли. Идти — опасно, прятаться — еще опаснее, но куда же денешься, если надо как-то пробраться к парому — да поскорее, чтобы засветло. Они вскинули мешки на плечи и припустились вперед торопливой трусцой.
Вскоре лес кончился; дальше раскинулись луга. Видно, они и правда слишком забрали к югу: за равниной, далеко влево, смутно виднелась Косая Гора по ту сторону Брендидуима. Крадучись выбрались они из-под деревьев и побежали лугом.
Поначалу без лесного прикрытия было страшновато. Далеко позади возвышалось лесистое всхолмье, где они завтракали. Фродо оглядывался, не виден ли там — крохотной черною точкой — недвижный Всадник. Всадника не было. Солнце прожгло облака и опускалось за дальние холмы, яркими закатными вспышками озаряя равнину. Страх отпустил, но тоскливая неуверенность росла. Однако земля была уже не дикая: покосы, пажити. Потом потянулись изгороди с воротами, возделанные поля, оросительные протоки. Все было знакомо, надежно и мирно: обыкновенная Хоббитания. Путники, что ни шаг, успокаивались. Да и река была уже близко, а Черные Всадники остались где-то позади — лесными призраками.
Краем большого, заботливо ухоженного брюквенного поля они подошли к ровному частоколу. За широкой калиткой пролегла прямая колея; невдалеке виднелась рощица, за нею — усадьба. Пин остановился.
— Знаю я, чья это усадьба! — воскликнул он. — Это же хутор Бирюка!
— Из огня да в полымя! — сказал Фродо, отпрянув, будто ненароком оказался у драконьего логова.
Сэм и Пин изумленно уставились на него.
— А чем тебе не по душе старый Бирюк? — удивился Пин. — Всем Брендизайкам он друг. Бродяг не любит, псы у него злющие — ну так ведь и места какие, чуть ли не граница. Тут, знаешь, не зевай.
— Это все равно, — сказал Фродо и смущенно рассмеялся. — Да вот боюсь я Бирюка с его собаками — по старой памяти боюсь. Мальчишкой я к нему, бывало, лазил за грибами — и частенько попадался. А в последней раз он отлупил меня как следует, взял за шиворот и показал собакам. «Видите этого злыдня? — говорит. — Как он к нам снова пожалует, ешьте его с потрохами, я разрешаю. А пока — ну-ка проводите». И они шли за мной до самого парома, представляете? У меня душа в пятках трепыхалась, хотя собаки знали, что делали: шли за мной, рычали, но не трогали, раз не велено.
Пин захохотал.
— Ну вот и разберетесь, — сказал он. — Ты же тут вроде жить собрался. Бирюк мужик что надо, ежели к нему за грибами не лазить. Пойдем-ка от калитки напрямую, чтобы видно было, что мы не какие-нибудь бродяги. А встретим его, слово за мной. С Мерри они приятели, да и я с ним всегда ладил как нельзя лучше.
Путники шли гуськом вдоль колеи; вскоре показались тростниковые крыши усадьбы и приусадебных строений. Прочный, ладный, кирпичный дом был обнесен высокой крепкой оградой с дубовыми воротами.