Название это было известно даже хоббитам: оно зловещей тенью вставало из самых глубин их сказаний. Казалось, темные силы были изгнаны из Лихолесья только чтобы вновь воспрянуть в Мордоре. Говорили, Черный Замок отстроен снова, и оттуда ползут по земле войны и всевозрастающий страх. В горах множились орки. Опять появились тролли — не глупые и неповоротливые, как прежде, а хитроумные, вооруженные смертоносным оружием. И это было не все. Ходили неясные слухи о существах куда более жутких, чем все — но имени им не находилось.
Лишь немногое из всего этого, конечно, достигало ушей простых хоббитов. Но вскоре чудные слухи стали доходить до самых больших домоседов; а те, кто по делам бывал у границ, и кое-что повидали. Однажды по весне (Фродо шел тогда как раз пятидесятый год) Сэм Гискри разговорился об этом в Зеленом Драконе с Тодом Пескунсом, мельниковым сыном; Сэм сидел у огня, а вокруг столпились хоббиты — все, кому любопытно: разговор был интересный.
— Чудные дела, слышно, творятся сейчас, — сказал Сэм.
— Слышно, кому слушать охота. Я все эти детские сказочки и дома услышу, если захочу.
— Не мешало бы захотеть. В них смысла поболе, чем ты думаешь. Их не на пустом месте выдумали. Взять хоть драконов…
— Сам бери, — хмыкнул Тод. — А мне ни к чему. Я о них много чего наслушался, когда хоббитенком был, хватит с меня. В Приречье лишь один Дракон, да и тот Зеленый, — добавил он под общий смех.
— Это ты меня уел, — засмеялся со всеми и Сэм. — Ну, а как насчет древесных великанов? Видали тут недавно одного у Северных Топей.
— Это кто ж видал?
— Да хоть бы и брат мой, Хэл. Он работает у господина Булкинса и частенько бывает в Северном Уделе. Он и видал.
— Ну, этот увидит, только другим не покажет. А уж чего он там видит — ему, конечно виднее, коли другим-то ничего не видать.
— Громадное дерево, вроде вяза — идет-шагает, и каждый шаг — добрых семь ярдов.
— Не могло оно идти. Видел твой Хэл самый что ни на есть обычный вяз, об заклад бьюсь.
— Да говорят же тебе: шел он! А вязы там не растут.
— Выходит, не мог Хэл его и видеть, — отрезал Тод. Вокруг засмеялись и захлопали: Тод попал в яблочко, думали они.
— Ну, ладно, — не сдавался Сэм. — Пусть не Хэл — но другие видели, как чудной народ идет через Край, и на границах неспокойно. Столько дел у Пограничников никогда не было.
И эльфы уходят, слыхал я. Идут они, говорят, к гаваням за Белыми Башнями, — он неопределенно помахал рукой: ни он, никто из них не знал, далеко ли до Моря от западных границ Края. Но издревле считалось, что за Белыми Башнями лежит город-порт Серебристая Гавань, откуда отплывают серые эльфийские корабли — отплывают, чтобы не возвращаться.
— Плывут они, и плывут, уплывают на Запад, а нас оставляют, — проговорил Сэм чуть ли не нараспев, печально покачивая головой. Но Тод рассмеялся.
— Ну и пусть себе плывут, — сказал он. — Нам-то с тобой какое до этого дело? А может и не плывут они вовсе, ты ж этого не видел, и никто в Крае.
— Я-то, может, и не знаю, — задумчиво протянул Сэм. Он верил, что однажды видел в лесу эльфа, и надеялся когда-нибудь увидеть снова. Все, что касалось эльфов, интересовало его с детства — он готов был часами слушать старые полузабытые сказки про них. — Но есть кое-кто, даже в наших краях, кто видел эльфов и говорил с ними. Господин Торбинс, например. Он сказал мне, что они уплывают — а уж он-то про эльфов все знает. А господин Бильбо и того больше знал: сколько он мне всего рассказывал, когда я мальчонкой был!..
— Оба сдвинутые, — отмахнулся Тод. — Бильбо — тот совсем, а теперь вот и Фродо сдвинулся. Смотри и ты с ним не свихнись… Ну, ладно, ребята, пошел я. Бывайте здоровы! — он выхлебнул кружку и хлопнул дверью.
Сэм умолк и сидел молча. Ему было о чем подумать. Дел в саду — только успевай поворачиваться, трава растет, как на дрожжах… Но Сэм думал не о саде. Посидев еще немного, он вздохнул, поднялся и вышел.
Было начало апреля, только что прошел дождь, и ветер разгонял тучи. Солнце садилось; холодный сумеречный вечер незаметно переползал в ночь. Под ранними звездами Сэм прошел через Хоббитон и поднялся на Кручу, тихо и задумчиво посвистывая.
Снова появился Гэндальф — всегда неожиданный гость. Три года после Угощения он вообще не показывался. Потом заглянул ненадолго, внимательно посмотрел на Фродо — и снова ушел. В следующие год-два он зачастил, приходил неожиданно, в сумерках, а уходил до света. О своих делах и походах не рассказывал, и очень интересовался здоровьем и делами Фродо.