— Помогите! — кинулись навстречу ему Фродо и Сэм.
— Ну! Ну! Легче там! — отозвался незнакомец, протянув руку перед собой, и они остановились, как вкопанные. — Для чего кричать-то! Вы куда несётесь так? Что стряслось тут с вами? Я — Том Бомбадил. Говорите смело. Том спешит. А вы — потише, не помните лилий!
— Мои друзья попались в иву! — еле переводя дыхание, выкрикнул Фродо.
— Мистер Мерри в щели застрял! — выпалил Сэм.
— Безобразит Старец Ива? Только и всего-то? — воскликнул Том Бомбадил, весело подпрыгнув. — Я ему спою сейчас — закую в дремоту. Листья с веток отпою — будет знать, разбойник! Зимней стужей напою — заморожу корни!
Он бережно поставил на траву поднос с кувшинками и подскочил к дереву, туда, где торчали теперь одни только ступни Мерри, остальное затянуло внутрь. Том приложил губы к трещине и тихонько пропел что-то непонятное. Мерри радостно взбрыкнул ногами. Том отпрянул, обломал низкую тяжёлую ветку и хлестнул по стволу.
— Выпускай их, Старец Ива! — приказал он. — Пей земные соки всласть, набирайся силы. А потом — засыпай. Слушай Бомбадила!
Он схватил Мерри за ноги и мигом вытащил из раздавшейся трещины.
Тут тяжко скрипя, разверзлась другая трещина, и оттуда вылетел Пин, словно ему дали пинка. Потом оба провала опять сомкнулись с громким щелчком, дрожь пробежала по дереву от корней до макушки, и всё стихло.
— Спасибо вам! — сказали хоббиты в четыре голоса.
Том расхохотался.
— Ну, а вы, малышня, — сказал он, наклонившись и заглядывая им в лица, — отдохните у меня! На столе — хлеб и мёд, молоко и масло. Золотинка ждёт. Успеем поболтать за ужином. Том вперёд, а вы за мной — прямо по тропе лесной!
Он поднял свои кувшинки, махнул рукой, приглашая следовать за собой, и вприпрыжку умчался по тропе на восток, во весь голос распевая что-то совсем уж несуразное.
Разговаривать было некогда, удивляться тоже, и хоббиты поспешили за ним. Только спешили они слишком медленно. Вскоре Том скрылся из виду, и даже голос его слышен был всё слабей и слабей. А потом он вдруг опять зазвучал громко, будто прихлынул:
И всё та же тишь, а солнце почти мгновенно скрылось за деревьями. Хоббитам вдруг припомнился вечер на Брендидуине и сверкающие окна Хоромин. Впереди неровным частоколом вставали тени необъятных стволов, и огромные тёмные ветви угрожающе нависали над тропой. От реки поднялся белый туман и заклубился у корней. Словно сама земля источала мглу, быстро смешивающуюся с гаснущими сумерками.
Идти было трудно, а хоббиты очень устали, ноги у них отяжелели, как свинцом налитые. Странные звуки крались за ними по кустам и камышам, а стоило им поднять глаза к бледному небу, как со всех сторон начинали кривиться мерзко-насмешливые древесные рожи. Всем четверым думалось, будто их затягивает в страшный сон, от которого не очнуться.
Вдруг по тому, что их ноги двигались всё медленнее да медленнее, они поняли, что местность начала полого подниматься. Вода замурлыкала. В темноте они уловили белое мерцание пены там, где река переливалась небольшим порогом. Внезапно деревья кончились и туманная мгла осталась позади. Они вышли из Леса, впереди заколыхалось широкое травяное поле. Река, теперь узкая и быстрая, весело прыгала навстречу им, поблёскивая под звёздами, которые уже засияли в небе.
Трава под ногами стала короткой и шелковистой, будто скошенная или подстриженная. За спиной край леса сомкнулся, словно ограда. Впереди ясно виднелась хорошо ухоженная и огороженная камнями дорожка. Она вилась на вершину травянистого холма, серого в бледной звёздной ночи, и там, на следующем холме, пока ещё выше путников, замерцали огоньки дома. Тропа спускалась, а затем опять поднималась длинным пологим склоном прямо к огонькам. Внезапно блеснул жёлтый просвет настежь открытой двери. Перед ними — вверх, и вниз, и вновь наверх — был дом Тома Бомбадила. За ним голо и серо вскручивалось плечо нагорья, а дальше к востоку темнели на фоне неба Могильники.