Эдвин был одет в нормандском стиле. Чисто выбрит, с коротко остриженными волосами, в скромной, скудно украшенной одежде.
«Когда-то, – вспомнил Эмери, – Эдвин любил богатые яркие одежды и украшения и гордился своими длинными волосами и пышными усами».
При виде Эмери граф скривил губы.
– Ну-ну, кузен. Все еще пытаешься играть на два фронта, как я вижу. Как поживает дядюшка Гервард?
– Понятия не имею. Как дела при дворе?
– Неплохо. Король обещал выдать за меня свою дочь Агату.
– Поздравляю, Эдвин. Она милый ребенок и, конечно же, еще не готова к замужеству.
– Ей уже тринадцать.
– Полагаю, что так. Я не видел ее уже года три. Как она, пополнела? Она была худышкой.
У Эдвина глаза полезли на лоб, и он потащил Эмери в тихий угол.
– Не говори подобные вещи! Ты никогда не добьешься успеха у короля, если будешь продолжать в том же духе.
Эмери покачал головой:
– Вильгельм не станет возвышать или разжаловать человека только за то, что тот говорит приятные пустячки о его дочерях. На днях ты должен предстать перед ним, Эдвин. Не ударь в грязь лицом!
Эдвин побледнел при одной только мысли об этом, но ухитрился ухмыльнуться.
– Я добился его дочери, Эмери. А чего добился ты? По правде говоря, я удивляюсь, зачем Вильгельм вызвал тебя сюда. Он держит меня при себе, потому что я управляю Мерсией. Но почему ты? Затеял что-то? – Он усмехнулся: – Ты с Золотым Оленем и Гервардом?
Не успел Эмери ответить, как Эдвин ускользнул. Эмери тихо выругался. Упоминание о Золотом Олене прозвучало тревожным сигналом. Он потянулся рукой к предательскому рисунку, но остановил бесполезный жест. Судьбу нельзя изменить. Да и глупо принимать Эдвина всерьез.
Эмери никогда особенно не любил кузена, как и его брата-близнеца Моркара. Они были ненадежными людьми. Как нормандца, его должно было радовать, что их оказалось так легко купить, но англичанин в нем испытывал отвращение к их корыстолюбию и эгоизму. Они раболепствовали перед королем, как щенки в надежде на угощение, но он был уверен, что если им будет выгодно выступить против Вильгельма, они сделают это без колебаний. Именно такие люди, как Эдвин, погубили Англию – чересчур капризные, чтобы подчиняться нормандцам, и слишком трусливые, чтобы открыто выступить против них.
Эмери смотрел на каменные ступени, ведущие в личные покои короля, и задавался вопросом, в каком состоянии он будет спускаться по ним. Но в переполненном зале он твердо держал шаг. Эмери отвечал на приветствия, отвергая все попытки задержать его.
Однако прямо возле лестницы вперед выступил огромный смуглый детина и схватил его в медвежьи объятия.
– Хо, маленький братец! Голова еще цела?
Эмери радостно обнял старшего брата и стойко вытерпел массированные удары по спине.
– Лео! Давно ты тут? Перестань ломать мне ребра, черт тебя возьми! Почему ты не заехал в Роллстон?
– Король прислал за нами.
– Нами? – осторожно спросил Эмери.
– Отец тоже здесь.
Что-то болезненно сжалось внутри. Эмери был готов предстать перед королем Вильгельмом, но не был уверен, что сможет взглянуть в лицо отцу, с которым не виделся с той самой размолвки в башне аббатства больше года назад. Эмери представлял себе, что мог подумать его отец о поведении младшего сына, и почувствовал малодушное желание сорвать с себя английское снаряжение и остричь волосы.
Лео внимательно осмотрел младшего брата.
– Что ты затеял? – спросил он; затем снисходительный взгляд сменился суровым. – Уж не измену ли?
– Нет! – резко ответил Эмери.
Брат одобрительно кивнул.
– Как там Жанетта и дети? – поспешно спросил Эмери, прежде чем Лео снова принялся задавать вопросы.
– Отлично. Кажется, мы произвели на свет крепких малюток. Осенью замок Везен поразила болезнь, и пять человек умерли. Все дети переболели, но поправились. Если они будут прибывать у нас с той же быстротой, скоро у меня появится личная армия жаждущих земель завоевателей.
– Только не присылай их в Англию. Лео понимающе посмотрел на него.
– Теперь это твой дом, верно?
Эмери утвердительно кивнул.
– Но я все еще наполовину нормандец, брат.
– Тогда тебе лучше пойти к королю. Он приказал, чтобы ты немедленно шел к нему, как только прибудешь.
– Почему?
По крайней мере у Лео не было дурных предчувствий.
– Может быть, просто потому, что ему нравятся твои прекрасные зеленые глаза. Иди!
Эмери бросил плащ Жоффре и последовал за братом вверх по узким ступеням к дубовой двери, по сторонам которой стояла стража.
– Роджер тоже здесь? – спросил он.
Сердце Эмери бешено билось, его охватила дрожь ожидания битвы, но он понимал, что причиной всему лишь страх.
– Нет. Он доблестно крошит валлийцев, покрывая себя славой. А что?
– Я подумал, что мы могли бы устроить славную семейную встречу. Меня удивляет, что мама на этот раз осталась дома.
Лео расхохотался:
– Против своей воли, поверь. – Он понизил голос: – Отец просто встал на дыбы. Я не думаю, что он оценивает здешнее положение вещей также оптимистично, как король.
«Или же подозревает, а может, даже знает, что должно случиться нечто неприятное. Послал бы Вильгельм за старым другом, чтобы тот стал свидетелем казни своего сына? Вполне возможно».
Стражи пропустили их в помещение, увешанное гобеленами и обставленное богатой мебелью. Однако комнатка была небольшой, и находившиеся в ней шесть человек заполонили ее. Помимо короля, там присутствовали два писаря, работавшие с документами; два ближайших соратника монарха – Ям Фицосберн и Роджер де Мортен, и граф Гай де Гайяр. Довольно зловещая компания для встречи младшего сына!
– Ха! Наконец-то ты явился, Эмери де Гайяр! – сказал король своим грубоватым голосом. – Не очень-то ты торопился, мальчик!
Король Вильгельм был коренастым мужчиной, с короткими рыжими волосами и проницательными голубыми глазами. Как обычно, когда речь не шла о торжествах или официальных встречах, он был одет в простое платье из прочной темной шерсти со скромной отделкой.
Эмери вышел вперед, опустился на колено и поцеловал королю руку.
– Ни один человек, сир, не в силах за вами угнаться.
Король внимательно оглядел его.
– Ты бы передвигался значительно быстрее, если бы так не отягощал себя золотом.
Эмери ничего не ответил. Он испытывал неимоверное облегчение. Такой прием не мог предшествовать безжалостной расправе.
Король подал знак, и граф Гай выступил вперед. Эмери поцеловал отцу руку, и тот поднял его с колен, чтобы расцеловать в обе щеки. Молодой человек понимал, что отец зол на него за его английское обличье. Но в присутствии короля он не станет об этом говорить.
– Как идут дела в твоем имении? – спросил король.
– Хорошо, ваше величество, – сказал Эмери с непринужденной улыбкой. Позже выяснится, что стоит за вызовом короля.
– Если Бог пошлет хорошую погоду, мы соберем добрый урожай.
– Ты один из очень немногих, кто может сказать это, – прогрохотал Вильгельм. – Полагаю, твои люди работают на тебя, потому что ты англичанин.
– Наполовину англичанин, сир, – твердо возразил Эмери, при этом глаза короля гневно вспыхнули, и кто-то охнул от ужаса.
Но Вильгельм усмехнулся:
– Дерзкий паршивец! Почему же твои люди хорошо работают?
– Я стараюсь придерживаться их традиций и законов, сир.
– Клянусь Богом, я тоже так делаю! – взорвался король.