И тут все уловили слабый, едва различимый аромат морской свежести.
— Море! — выдохнул Дарник. — Мы добрались до моря!
— Теперь нам нужна сущая безделица — корабль, — отрезвил Шелк радостного друга.
Но Тоф решительно указал куда-то вперед, сопроводив свое движение неким непонятным жестом.
— Он говорит, что корабль нас уже поджидает, — объявил Дарник.
— Где? — воскликнул Шелк потрясенно. — Как это ему удалось?
— Право, не знаю, — ответил Дарник. — Этого он не говорит.
— Дарник, — решительно начал Шелк. — А как тебе удается понимать, что он хочет сказать? Его жесты лично мне кажутся лишенными всякого смысла.
Дарник пожал плечами.
— Сам не знаю, — признался он. — Я как-то об этом не думал. Я просто знаю — и все.
— Это волшебство?
— Нет. Может, это оттого, что мы с ним немало порыбачили вместе. Это здорово сближает.
— Что ж, придется поверить тебе на слово.
Они въехали на высокий холм, напоминающий древний могильник, и взглянули вниз, туда, где на каменистый берег набегали из туманного моря огромные волны и тотчас же с печальным шелестом откатывались назад, оставляя на мокрых круглых камнях белое пенное кружево. После краткой паузы все повторялось вновь.
— Не вижу твоего корабля, Тоф, — обвиняющим тоном сказал Шелк. — Где он?
Тоф указал в туманную морскую даль.
— Да что ты? — скептически воскликнул Шелк.
Немой кивнул.
Вороны за спиной путников пришли, в невероятное волнение, когда те принялись спускаться по склону к берегу. Стоны их стали громче и пронзительнее, они забегали взад и вперед по вершине холма, словно в тоске протягивая вслед удаляющимся людям когтистые лапы. Но пуститься вдогонку они все же так и не решились.
— Мне показалось или их что-то испугало? — спросила Бархотка.
— Да, они не собираются спускаться, — согласился Дарник, потом обратился к Тофу:
— Они чего-то боятся?
Тоф кивнул.
— Интересно, чего именно? — спросила Бархотка.
Гигант стал делать какие-то движения обеими руками.
— Он говорит, что тут поблизости есть некто или, вернее, нечто еще более голодное, чем они, — сказал Дарник. — Именно этого они и опасаются.
— Может, акул? — предположил Шелк.
— Нет. Самого моря.
На прибрежных камнях они спешились и замерли возле самой кромки прибоя.
— С тобой все в порядке, отец? — спросила Полгара старика, который, прислонившись к седлу, вглядывался в туман, повисший прямо над темной водой.
— Что? Ах да. Я прекрасно себя чувствую, Полгара, просто слегка озадачен, вот и все. Если где-то там действительно дожидается корабль, то я хотел бы знать, чьих это рук дело, кто именно позаботился о нас и как он умудрился узнать, что мы выйдем именно к этому месту.
— Но кое-что занимает меня куда сильнее, — подхватил Шелк. — Как мы ухитримся сообщить тем, кто на корабле, что уже здесь? Туман густой, словно молоко.
— Тоф говорит, что им уже известно о нашем прибытии, — объявил Дарник. — И через час-два они покажутся.
— Да? — с любопытством переспросил Белгарат. — Так кто же все-таки прислал за нами корабль?
— Он говорит, что это дело рук Цирадис.
— Мне предстоит долгий разговор с этой юной дамой, — сказал Белгарат. — Она начинает всерьез озадачивать меня.
— Они уходят, — сказал Эрионд, поглаживая склоненную шею своего жеребца.
— Кто? — спросил Гарион.
— Вороны. — Юноша указал в сторону холма. — Они наконец отчаялись и вот теперь уходят обратно в лес.
— И даже не попрощавшись! — поджал губы Шелк. — Ума не приложу, что стряслось с людскими манерами в наш скорбный век!
Но вот из тумана бесшумно, словно призрак, появился корабль не вполне обычной конструкции: с высоким носом и кормой, двумя мачтами и двумя широкими парусами.
— Что заставляет его двигаться? — удивленно спросила Сенедра, глядя на смутный силуэт судна.
— Не вполне тебя понимаю. — Гарион был озадачен.
— Не видно гребцов, а на море ни ветерка.
Гарион внимательно вгляделся и тотчас же понял, что его жена совершенно права. Весел не было видно, гребцов тоже, но, невзирая на безветренную погоду, паруса были надуты, и судно легко скользило прямо к берегу по спокойной, словно маслянистой воде.
— Колдовство? — спросила королева. Гарион сосредоточился, пытаясь уловить хотя бы намек на колдовские силы.
— Да нет, не похоже, — ответил он. — По крайней мере, если это и колдовство, то какое-то хитрое, мне неизвестное.
Белгарат стоял поодаль, и лицо его выражало откровенное неодобрение.
— Так как же движется корабль, дедушка? — спросил его Гарион.
— Это одна из форм колдовства, — хмуро глядя на корабль, сказал старик. — Совершенно непредсказуемая и не слишком… не слишком благонадежная. — Он обратился к Тофу:
— Ты хочешь, чтобы мы взошли на борт?
Тоф закивал.
— Этот корабль доставит нас на Веркат?
И снова кивок.
— Ты хочешь сказать, что это произойдет в том случае, если шаловливым духам, толкающим корабль, это вдруг не надоест или если им не захочется пошалить и они не примутся толкать судно в противоположном направлении?
Тоф вытянул вперед обе руки ладонями вверх.
— Он говорит: «Верьте мне!» — перевел Дарник.
— Как бы я хотел никогда больше ни от кого не слышать ничего подобного!
Корабль замедлил ход, и киль мягко прошуршал по дну. С борта плавно, сам собой, соскользнул широкий трап и опустился в воду футах в трех от прибрежной кромки. Тоф, ведя под уздцы слегка заупрямившегося коня, принялся подниматься на корабль. Чуть помешкав, он призывно взмахнул рукой.
— Зовет, — сказал Дарник.
— Как это ни странно, я его понял, — проворчал Белгарат. — Хорошо, полагаю, мы можем отважиться.
Он мрачно взялся за поводья и решительно ступил в воду.
Глава 23
Команда странного корабля оказалась ему под стать. Все матросы одеты были в грубые плащи с капюшонами, сшитые из домотканой толстой материи. Худые их лица с выступающими скулами казались высеченными из камня, к тому же, подобно Тофу, все они были немы. Они выполняли свою работу в полнейшей тишине. И Гарион, привыкший к крикам и брани, которой сопровождали каждое свое движение моряки-черекцы, чувствовал себя как-то неуютно — эта непонятная тишина раздражала его. Да и сам корабль не издавал привычных для уха мореплавателя звуков. Не скрипели уключины, не потрескивали реи и мачты, только едва слышно журчала вода, омывая борта скользящего по туманному морю корабля, движимого неведомой Гариону силой или неким странным духом.
Когда берег растаял в тумане, путники тотчас же потеряли ориентировку. А бесшумное судно продолжало свой бег.
Гарион стоял подле Сенедры, обнимая ее за плечи. Все вместе: и изнеможение после ночной пытки в лесу, долгих блужданий во тьме, и это странное очарование темной, спокойно бегущей мимо воды, над которой плыл густейший туман, — заставило Гариона оцепенеть. Он словно грезил наяву, не думая ни о чем. Он просто стоял рядом с усталой женой, уютно устроившейся в кольце его могучих рук, и невидящими глазами глядел в густую белую муть.
— Это что еще такое? — раздался у него за спиной голос Шелка.
Гарион обернулся. Прямо за кормой, беззвучно вынырнув из тумана, словно призрак, парила белая птица с крыльями невероятной величины — размах их превосходил рост довольно высокого мужчины. Крылья эти не шевелились, и все же птица летела, легко скользя в мертвом воздухе, словно некий бесплотный дух.
— Альбатрос, — распознала Полгара это величественное существо.
— Кажется, это дурная примета, — пробормотал Шелк.
— Ты суеверен, принц Хелдар?
— Да не то чтобы, но все же… — Драсниец не закончил фразы.
— Это морская птица, только и всего, — успокоила его Полгара.
— А почему у нее такие громадные крылья? — с любопытством спросила Бархотка.
— Потому что она преодолевает огромные расстояния над морем, — растолковала девушке Полгара. — Такие крылья помогают птице без особых усилий держаться в воздухе. Это очень практично.
Огромная птица слегка качнула крыльями и издала странный крик. Этот крик отчаянного одиночества пугающе прозвучал в тишине, царящей над этим мертвенно-спокойным морем.