— Я понимаю. Обещаю, что ни скажу ни слова.
— Но, прошу вас, помните: Если мой кузен… если вы почувствуете, что вам нужно уехать, пожалуйста, придите ко мне.
Он подошел к одной из картин и стал расспрашивать о ней, но по-моему, он не слушал, что я отвечала.
Взгляд его был застенчивым, робким, но очень теплым. Он определенно переживал за меня, и хотел предостеречь насчет графа.
Я почувствовала, что в замке у меня есть надежный друг.
Рождество приближалось. Мы с Женевьевой выезжали верхом каждый день, и ее английский заметно исправлялся. Я рассказывала ей, как встречают Рождество в Англии, как мы приносим домой венки из остролиста и омелы; как каждому приходится вымешивать рождественские пудинги, и как весело в тот день, когда эти пудинги готовят, и как вытаскивают одну формочку на пробу. Это очень ответственный момент: каждый берет ложку и пробует, и становится ясно, какими будут все пудинги.
— Тогда еще была жива моя бабушка по матери, — рассказывала я. — Она была француженкой, и ей пришлось осваивать наши традиции, но она, по счастью, к ним быстро привыкла и строго соблюдала.
— Расскажите мне еще что-нибудь, мисс, — попросила Женевьева.
И я рассказывала ей, как я садилась возле матери на высокую табуретку и помогала ей вынимать косточки из изюма и чистить миндаль.
— Когда удавалось, я съедала миндалинку-другую.
Это развеселило Женевьеву:
— О мисс, подумать только, когда-то и вы были маленькой девочкой.
Я поведала ей, как просыпалась рождественским утром и находила в своем чулке подарки.
— У нас ставят ботинки около камина… во всяком случае, так делают некоторые люди. Я — нет.
— А почему?
— Об этом вспомнит только Нуну. И должна быть не одна пара ботинок, нужно много, а то не интересно.
— Теперь ваша очередь рассказывать.
— Ну, в ночь перед Рождеством, вернувшись с вечерней мессы, вы ставите свои ботинки около камина и идете спать. Утром внутри ботинок появляются маленькие подарки, а большие подарки стоят рядом. Мы так делали, когда была жива моя мать.
— А потом перестали?
Она кивнула.
— Чудесный обычай.
— Ваша мать тоже умерла, — сказала она — Что с ней случилось?
— Она долго болела. Я ухаживала за ней.
— Вы тогда были взрослой?
— Да, можно сказать, взрослой.
— О, мисс, мне кажется, вы всегда были взрослой.
На обратном пути к замку мы зашли к Бастидам. Я сама это устроила, потому что чувствовала, что ей нужно общаться с людьми, живущими за стенами замка, особенно с детьми, и хотя Ив и Марго были младше ее, а Габриэль старше, по крайней мере, они были ближе к ней по возрасту, чем кто-либо из тех, кого она знала.
Приближение Рождества внесло суматоху в дом — по углам шептались и готовили друг другу сюрпризы.
Ив и Марго были заняты изготовлением рождественских яслей. Женевьева с интересом наблюдала за ними, и пока я разговаривала с мадам Бастид, она присоединилась к детям.
— Дети так волнуются, — сказала мадам Бастид. — Впрочем, так всегда бывает. Каждое утро Марго сообщает нам, сколько часов осталось до Рождества.
Мы смотрели, как они сооружали скалы из коричневой бумаги. Ив принес краски и нарисовал на скалах мох, а Марго стала раскрашивать ясли. На полу лежал маленький ягненок, которого они смастерили сами и собирались потом поставить на скалу. Я наблюдала за Женевьевой. Она была совершенно зачарована.
Она заглянула в колыбель.
— Там никого нет, — со смешком заявила она.
— Конечно, никого! Христос еще не родился, — возразил Ив.
— Это чудо, — сказала ей Марго. — Накануне Рождества мы ложимся спать…
— После того, как поставим ботинки около камина… — добавлял Ив.
— Да, мы так делаем… колыбель пуста, а потом… рождественским утром, когда мы встаем, маленький Христос лежит там.
Женевьева молчала.
Потом она произнесла:
— Можно, я помогу вам?
— Конечно, ответил Ив — Нам нужны еще пастушьи посохи. Вы знаете, как их делать?
— Нет, — робко промолвила она.
— Марго покажет вам.
Я наблюдала за девочками, склонившими друг к другу головы, и думала, что именно это и нужно Женевьеве.
Мадам Бастид заметила мой взгляд:
— И вы думаете, что господин граф допустит это? Вы думаете, что он одобрит дружбу между нашими детьми и своей дочерью?
— Я никогда не видела ее такой… спокойной, такой беззаботной, — ответила я.
— Ах, но господин граф вряд ли захочет видеть свою дочь беззаботной. Он хочет сделать из нее знатную даму, хозяйку замка.