Как ни странно, у Церы, которая спала в крохотной комнате-закутке около меня, тоже был какой-то Серый оттенок. Очень слабый, но был. Такой же едва уловимый Серый оттенок был у тех девушек, которые стали помощницами у почти всех девчат с Земли. Иного объяснения или слова я не мог подобрать – я видел Серость, Тьму и Свет в душах этих людей. У Серых ангелов Серость была ярко выражена, а остальных – какая-то тусклая.
Невольно переключился на Вову, у которого был Свет в душе. Вова был примерно в тысяче километрах от меня. Только его Свет был какой-то странный: словно у лампы дневного света, которая вот-вот выйдет из строя, или которой не хватает напряжения – по лампе пробегают светящиеся волны, но она никак не может зажечься в полную силу. У его девушек и детей, которые находились около него, было обычное призрачное сияние. Впрочем, одна из его новых девушек (кажется, тоже куратор от аборигенок) тоже имела слабый Свет в душе.
Я метнулся на орбиту планеты, где были эмбрионы, которых я улавливал при долгом сне и путешествии. Среди сотни с лишним тысяч тех эмбрионов было очень много Серых душ – едва ли не половина. Это были именно души, а не тела будущих существ! Теперь я уже имел представление о теле той или иной души. И видел их фактически во всех образах: младенца, ребёнка, подростка, взрослого человека и старика или старухи. Только для моих детей не было образа старых людей – все их образы заканчивались образом человека лет двадцати или чуть больше! Все они не могут умереть в одно и тоже время. Это едва ли возможно. Следовательно, они будут бессмертными! Даже оставшиеся на Земле мои дети были такими же! От осознания такого факта я проснулся.
В палате была тишина и ночь. Я порылся в своей памяти и нашёл там не только обстановку этой больничной палаты, но и всего здания. Даже знал, где приготовлена для меня одежда – как понимаю, Вова, Сэм и прочие не согласились разгуливать нагишом, и потребовали для себя одежду. Для меня, как для самого последнего очнувшегося после этого нового обследования и лечения, приготовили одежду уже по умолчанию.
Я встал, и включился свет. Была некоторая слабость, но я нашёл одежду и обувь для себя: достаточно свободные штаны, рубашку и обувь типа «чешки». Всё белого цвета и из лёгких тканей. С некоторым трудом (и вспотев) оделся и обулся. Рискнул выйти в коридор, но впереди справа была комната-закуток, в котором спала Цера.
Я осторожно прошёл к выходу и заглянул в комнату, где должна быть Цера. Она спала нагишом, не накрывшись и отвернувшись к стенке. Осторожно открыл дверь и вышел в коридор. Тихонько прикрыл дверь и осмотрелся. И невольно замер: из соседнего номера-палаты, справа от моей, в таком же режиме с напряжённым лицом выходила… Сэм. С некоторым трудом узнал её. Она испуганно замерла, увидев меня и явно не узнав – пока я спал, мне сбрили не только бороду, которая отросла за полгода жизни на звездолёте Серых ангелов, но и побрили голову. Мои волосы и борода уже начали отрастать, но едва ли были больше трёхнедельной щетины. Сэм тоже была почти лысой – её тоже явно обрили перед операцией, и её волосы уже начали отрастать. Судя по длине, это было около месяца назад. Я узнал её не только по чертам лица, которые стали для меня запоминающимися, но и по обострившемуся чувству биополя или души. На ней были такие же белые штаны и рубашка.
– Сэм? – на всякий случай спросил я.
– Серёжа?! – радостно воскликнула она, но тут же умолкла под мой возмущённый взгляд и сорвалась с места.
От её объятий я не устоял и невольно прислонился к стене. Сэм сжала моё лицо в ладонях и начала осыпать меня поцелуями.
– Прости, Сэм, я ещё слаб, – шёпотом признался я, когда её ручка скользнула в мои штаны.
– В смысле? – удивилась она, – Тебя всё это время держали без сознания?
– Кажется, да, – ответил я.
– Ты жесток! – со страстью прошептала она, чуть отстраняясь от меня, – Ты ебал меня изо дня в день по несколько раз в день в течение полугода, а тут резко произошёл обрыв. Я вся теку! Уже восьмая неделя без секса, – её штаны в паху и в самом деле намокли и чувствовался запах женских выделений, – Давай зайдём к тебе или ко мне в палату, и я сделаю всё сама! Плевать на надзирателей!.. – и она буквально втолкнула меня обратно в мою палату, которая была ближе.
В палате повалила меня на мою кровать, на ходу избавляясь от своих штанов, и оседлала меня, поморщившись от боли – она опять была девственницей…
– Я тоже хочу, – раздался голос Церы, когда мы утихли.
Я и Сэм оглянулись на неё. Она стояла около нас всё также нагишом и ласкала себя.
– Я тебя люблю! – сказала Сэм, поцеловала меня и… слезла, уступая место Цере, которая тут же взобралась на меня.
Я в шоке проводил взглядом Сэм, которая не совсем твёрдой походкой отошла от нас и направилась к выходу.
– Я полежу на твоей постели? – спросила Сэм явно у Церы.
– Да, – ответила Цера со страстью, лаская мой член своей пиздой.
– Сэм? – возмутился я, призывая её на помощь.
– Серёжа, не время проявлять капризы и ревность, – вздохнув, ответила Сэм, – Нас убедили, что все десять с лишним тысяч должны быть твоими жёнами. Плюс к этому – ещё столько же аборигенок в качестве наших кураторов. Если наших консультанток ты ещё можешь как-то игнорировать, то свою личную – никак. Тебе всё равно придётся ебать её. К тому же, уже кое-кому из нас не до ебли, а через полгода и мне придётся ограничиваться. Зачем тянуть и искать каких-то иных баб и девчат, если у тебя под боком, не побоюсь сравнения с некоторыми, столько же красавиц, сколько и нас? Признайся себе, что многие из тех, с кем нам с тобой пришлось делить камеры корабля каких-то коротайев, были далеки от совершенства. Вспомни, хотя бы, Лизу Иванову и Катю Галкину, – это были и в самом деле страшненькие девушки: Лиза – толстуха, каких я мало видел даже после освобождения в ангаре, а Катя – вообще кривое пугало с кривыми зубами.
Сэм исчезла из поля моего зрения, и я переключился на Церу…