За эти два месяца я встретился с другими земляками, но с ними была лишь небольшая встреча за столом без спиртного. Признаться, никаких чувств они у меня не вызвали. Даже попытка понять их через телепатию не увенчалась успехом – они были вполне довольны новой жизнью. Правда, к моим детям у их жён отнеслись несколько странно.
– Отец – не тот, кто зачал, а тот, кто воспитал! – заявил мне Лёха, – Как понимаю, мои девчата не отдадут тебе их, – и его девчата из числа землянок подтвердили это, – Да и какое ты можешь дать воспитание своим дочкам? – у его жён от меня были лишь дочки, – У тебя – свыше десяти тысяч жён с Земли. Ты даже аборигенок умудрился обрюхатить. Для тебя все твои дети будут безликой толпой. Самое большее, что они увидят от тебя – мимолётную похвалу за свои успехи или выговор за шалость…
Примерно того же мнения были Иван и Михаэль. Я не стал настаивать.
Потом дети посыпались и у остальных моих землянок. Я решил для себя, что в любом случае буду наблюдать детей особых моих жён – в тех, в ком Гавра и я почувствовали Силу. Невольно я остановился в том доме, который выделили Анютке Волковой. Ей для первого раза доставили лишь одну дочку, и она отказалась от дополнительной няньки. Чего не скажешь о Сэм, которой доставили пару мальчиков – та ещё раньше потребовала двух нянек. Я невольно стал избегать общения с Сэм: няньки из числа аборигенок – ладно (могу и их выебать), но потом этих нянек будут ебать эти малыши и, возможно, станут первыми их девушками и даже жёнами.
Пятнадцатого декабря прибыл Вова и заглянул ко мне в гости. В этот раз лишь на пару в компании с Леной и общей для обоих кураторшей Цамгой. И мы опять с ним напились – в этот раз девчата оставили нас один на один, отправившись возиться с малышкой Анютки Волковой.
Вова мысленно сообщил мне ошеломительное открытие: мы можем не только читать мысли, но и изменять молекулярную структуру веществ, которые видим перед собой. При желании можно изменить структуру пластика так, что он станет хоть сахаром, хоть более сложным веществом. Правда, по словам Вовы, для этого необходима дикая концентрация всех чувств и внимания. Пока у него получилось изменить сладкий сок под алкогольный коктейль. В подпитии он не смог продемонстрировать это, но поделился воспоминаниями об этом опыте. Я из-за детей несколько дней не выходил с ним на связь и не знал об этом его открытии.
«Только твои резисторы у меня едва ли получится сделать, – с разочарованием закончил он, – Там нужны металлы, а их вокруг нас очень мало, а те, что есть, не подходят. Чтобы изменить их под медь, нихром и железо, нужно менять уже атомную структуру, а там уже ядерная физика. Боюсь, что я просто взорву всё к херам или подохну от истощения – для меди придётся уже вкладывать, а не отводить энергию. Ты ж знаешь, что физика – это не моё».
«Вова, блин! – возмутился я, – Неужели было так сложно найти на иных планетах какие-нибудь безделушки из металла? У этой цивилизации тоже есть склонность к украшению себя и интерьера, но на этой планете очень мало металлов. Если б не поставки извне, то тут даже медь была бы драгоценным металлом!»
«Уже поздняк метаться, – с досадой ответил он, – Мои девчата прилипли к твоим детям. Даже Катька Филимонова, у которой не было своих детей, и та готова облизать девочек, которых ей вручили».
«Когда она у тебя рожает? – спросил я, – Я о реальных родах».
«Думаю, лопнет через месяц-полтора, – ответил он, – А как твои фаворитки – Анютка, Сэм, Светка и прочие?»
«Анютка, Сэм и Света – в числе последних, – ответил я, понимая, о ком он, – У моих почти у всех есть дети из искусственных маток, даже у Насти Морозовой, которой при похищении было чуть больше пятнадцати лет. Настя уже получила ту малышку и всё ещё в шоке от своего преждевременного материнства. Все заботы о той малышке взяла её кураторша. Боюсь, что с рождением настоящего малышки в том доме добавится ещё одна нянька. Со дня на день ждём пополнения детей у Сэм, Анюты, Светы и ещё почти половины всех моих девчат. Кажется, ни дня не проходит, чтобы кому-то из них не доставили детей. Кое-кто уже получает вторых детей. Мало у кого идёт по одному малышу или малышке – почти сплошь двойни. Кое у кого вообще было разом четыре близнеца. Без каких-либо детей у меня пока лишь бабы из камеры-казармы, где было очень много практически старух – некоторым бабам из той камеры было вообще было под шестьдесят. Впрочем, у них тоже есть искусственные дети – тоже от одного до четырёх. Ты ж знаешь, что там даже была одна из известных актрис».
Татьяна Соловьёва зацепила нас с ним фильмом 91-го года под названием «Странник» про какого-то попаданца из числа крестьян-староверов XVII-го века в конец 80-х годов. Несколько философский фильм, так как он видит тот же крах былого миропорядка, что и в своё время: в его время – церковный раскол, в конце 80-х – начало краха СССР. Правда, у Татьяны Соловьёвой роль нашей современницы была единственной, которой она запомнилась многим. Ей хоть и было не шестьдесят, а чуть за сорок, но она не выдержала краха советского кино и подалась в челночницы.
«Ну, с твоей Татьяной мне пришлось пообщаться, – усмехнулся он, – Признаться, как таковая не произвела впечатления – уход из театра изрядно испортил её, сделав какой-то базарной бабой, – мы опять выпили, и он продолжил, – Постараюсь ещё раз вырваться за пределы планеты. В принципе, вполне могут отпустить хоть всей семьёй».
«Не думаю, – ответил я, – Пока не вылупятся последние искусственные дети, вас точно не выпустят! Да и беременность настоящих. И кто будет управлять тем звездолётом?»
«Ну, да, – озадаченно ответил он, – Ладно, постараюсь из лома и дерьма добыть эти металлы, – я в шоке посмотрел на него, – Ну, или из местных пород. Металлов и в самом деле мало, – он задумался и до чего-то додумался, – Что, если все твои сопротивления заменить алюминием и его соединениями? Алюминия тут предостаточно».
«Об этом я не подумал, – озадаченно ответил я, – Какие соединения и сплавы сможешь получить?»
«Думаю, даже такие, какие на Земле не снились химикам и геологам в самом страшном кошмаре! – ответил он, – Как тебе, например, сплав алюминия и углерода в равном соотношении?»
«Карбид алюминия?» – с сомнением спросил я.
«Я могу создать сплав этих веществ, – похвастался он, – Получаются предметы со стеклянно-металлическим блеском и прочностью алмаза. Признаться, на электропроводность не проверял… Блин, надо будет загрузить в себя всё материаловедение! Может быть, и подберу какое-нибудь соединение или сплав лёгких элементов, которые не будут уступать по своим свойствам меди, серебру и ртути».
«Дерзай! – с некоторым сомнением ответил я, – По идее сплав углерода с алюминием должен быть классическим полупроводником p-типа: вместо хрестоматийного кремния – углерод, а алюминий относится к третьей группе… Стоп! Это ж какое должно быть давление для сплава алюминия и углерода? И откуда у тебя столько энергии для этого?»
«Хрен его знает! – пожал он плечами, – Только после таких опытов начинает одолевать сушняк, а в моче и дерьме появляются железо и его соседи по таблице Менделеева…»
«Вот тебе и источник для тех сопротивлений!» – оживился я.
«Так их там микрограммы! – он сдержал возмущение, – Скорее наши внуки доживут до тысячелетия, чем мне получится накопить железа, никеля и кобальта! Проще слетать на иную планету, чем мне копить их!»
«Ладно, грузи в себя местное материаловедение и экспериментируй с ним», – ответил я, и мы продолжили пить...