– Кто те двое в геликоптере? Салсбери не отвечал.
– Они работают на правительство? Молчание.
– Это правительственный проект?
– Пошел к черту.
Если бы он знал, что именно приводит Солсбери в неописуемый ужас, он непременно прибегнул бы к этому средству, чтобы сломить его сопротивление. У каждого человека есть свои страхи, сидящие глубоко внутри, хотя бы один или два обязательно. Какие-то из них рационально объяснимые, а какие-то совершенно невероятные, составляющие неотъемлемую часть личности. Такого же человека, как этот, явно ненормального, должны мучить страхи по многим поводам, и на этом можно было бы сыграть. Если бы Салсбери боялся высоты. Пол затащил бы этого ублюдка на колокольню и припугнул тем, что сбросит вниз, если тот не заговорит. Если бы Салсбери пугался открытого пространства, он выволок бы его на самое обширное поле, может быть, на бейсбольное, и поставил бы в центре. Или же, как главный герой "1984" «Роман Дж Оруэлла.», Салсбери почти сошел бы с ума от одной только внушенной ему мысли оказаться в клетке с крысами…
Внезапно Пол вспомнил реакцию Салсбери на свое появление в комнате. Он был шокирован, чертовски напуган, уничтожен. Но отнюдь не потому, что появление Пола удивило его. Он пришел в ужас по причине, известной только ему одному, приняв Пола за человека по имени Паркер.
"Что этот Паркер ему сделал? – подумал Пол. – Что могло оставить столь глубокий нестираемым след?"
– Салсбери! Молчание.
– Кто те двое в геликоптере?
– Ну ты, твою мать, и зануда!
– Они работают на правительство?
– Старая заезжая пластинка.
– Знаешь, что я с тобой сделаю, Салсбери?
Тот не осмелился отвечать.
– Знаешь, что я собираюсь с тобой сделать? – спросил еще раз Пол.
– Не имеет значения. Ничего не выйдет.
– Я сделаю с тобой то же, что и Паркер. Салсбери не ответил. Не открыл глаз. Однако он оцепенел на стуле, весь напрягся, каждый мускул натянулся, как веревка.
– Именно то, что с тобой сделал Паркер.
Когда Салсбери открыл глаза, в них застыл чудовищный ужас. Это был взгляд загнанного в тупик, взгляд, которого Пол не видел ни у кого, кроме затравленных, охваченных паникой диких зверей.
"Вот оно, – подумал Пол. – Вот он ключ, та кнопка, на которую можно нажать, тот нож, которым я вскрою его. Но как реагировать, если он поймет, что это блеф?"
Пол был близок, очень близок к истине, но он не имел ни малейшего понятия, с чем же связывалось имя Паркера.
– Откуда ты… Откуда ты знаешь Паркера? – спросил Салсбери. Голос его дрожал, рисовка пропала.
Пол почувствовал уверенность. Если Салсбери не помнил, что сам первым упомянул Паркера, значит это имя играло важную роль.
– Какая разница, откуда я его знаю, – коротко бросил Пол. – Я его знаю. Отлично знаю его. И я знаю, что он с тобой сделал.
– Я.., мне было всего.., одиннадцать. Ты не будешь.
– Нет, я буду. Мне будет очень приятно.
– Но ты не такой, – отчаянно проговорил Салсбери. Он весь блестел от пота; пот буквально струился по нему. – Ты совсем не такой.
– Какой же я должен быть?
– Со странностями! – воскликнул он. – А ты без странностей!
Продолжая блефовать, но уже с лучшими картами на руках. Пол сказал:
– Не все мы выглядим такими, какими являемся на самом деле, тебе это известно. Большинство из нас не афиширует своих пристрастий.
– Ты же был женат!
– Ну и что.
– У тебя же есть дети! – Пол пожал плечами. – Но ты же принюхиваешься к этой Эдисоновой сучке!
– Ты когда-нибудь слышал о AC-DC «Имеются в виду бисексуалы.»? – сказал, усмехаясь. Пол.
Салсбери закрыл глаза.
– Огден? Салсбери молчал.
– Вставай, Огден.
– Не прикасайся ко мне.
– Облокотитесь на стол.
– Не встану.
– Ну давай. Тебе понравится.
– Нет. Не буду.
– Тебе нравилось с Паркером.
– Нет. Не правда!
– Ты как раз такой.
– Ничего подобного.
– Ну согласись.
Салсбери не двигался с места.
– Талант к греческому. Салсбери вздрогнул:
– Нет.
– Обопрись о стол.
– Больно.
– Разумеется. А теперь вставай, обопрись о стол, спускай брюки. Ну, давай.
Салсбери дрожал, лицо его осунулось и посерело.
– Если ты не встанешь, Огден, мне придется вышибить тебя из этого кресла. Ты не можешь отказать мне. Тебе не удрать от меня. Ты не можешь сопротивляться, потому что у меня пистолет, потому что у тебя повреждена рука.
– О Господи Иисусе, – жалобно взмолился Салсбери.
– Тебе понравится. Тебе нравится боль. Паркер рассказывал мне, как сильно ты любил боль.
Салсбери расплакался. Его плач не был спокойным и тихим с шумными прерывистыми всхлипываниями. Слезы, казалось, брызнули из глаз. Его трясло как в лихорадке.
– Ты испугался, Огден?
– И-испугался. Да.
– Ты можешь спастись.
– От.., от…
– Чтобы тебя не изнасиловали.
– К-как?
– Отвечай на мои вопросы.
– Не хочу.
– Тогда вставай.
– Пожалуйста…
Испытывая стыд за самого себя, уже уставший от этой жестокой игры, но настроенный довести ее до конца, Пол взял Салсбери за ворот рубашки. Резко его встряхнул и попытался поставить на ноги.
– Когда я кончу, я позволю Бобу Торпу насладиться тобой. Я заткну тебе рот, чтобы ты не мог с ним говорить, и запрограммирую его, чтобы он отодрал тебя.
Конечно же, он не в силах был бы сделать этого. Но, судя по всему, Салсбери поверил, что так и будет.
– И не только Торп. И другие. Еще полдюжины человек.
На этом сопротивление Салсбери было сломлено.
– Все что угодно. Я расскажу тебе все что угодно, – залепетал он голосом, прерывающимся от непроизвольных рыданий. – Все что хочешь, только не прикасайся ко мне. О Иисусе! Не прикасайся ко мне! Не заставляй меня раздеваться. Не прикасайся. Нет!
Продолжая удерживать Салсбери за ворот левой рукой, наклонившись почти вплотную к его лицу, почти крича. Пол повторил:
– Кто те двое в вертолете? Если не хочешь, чтобы тебя использовали, лучше отвечай, кто они такие.
– Даусон и Клингер.
– Там было трое.
– Я не знаю, как зовут пилота.
– Даусон и Клингер. Их имена?
– Леонард Даусон и…
– Тот самый Леонард Даусон?
– Да. И Эрнст Клингер.
– Клингер работает на правительство?
– Он армейский генерал.
– Это военный проект?
– Нет.
– Государственный?
– Нет, – ответил Салсбери.
Пол знал ответы на все вопросы. Не было смысла в скоростном допросе, при котором у Салсбери просто не было бы времени на колебания.
Нельзя было даже представить себе, чтобы Салсбери осмелился колебаться.
Эрнст Клингер сидел на корточках за стенкой высотой в один ярд, отделявшей автостоянку муниципалитета от аллеи. Ошарашенный, не понимая, что происходит, он наблюдал, как укладывали женщину в белый фургон "кадиллак", по борту которого красными буквами было написано "Черная речка – неотложная помощь".
В 11.02 машина скорой помощи выехала со стоянки, свернула в аллею, а оттуда на Северную Юнион-роуд. Затем повернула направо в направлении площади.
Фары осветили деревья и стены зданий, извивающиеся как змеи полосы света плясали на мокром асфальте.
Бородатый седовласый человек, провожавший машину на стоянке, несомненно был Сэм Эдисон. Клингер узнал его по фотографии, увиденной в одной из комнат над, помещением магазина не далее как час назад.
Эдисон проводил взглядом машину скорой помощи, пока она, достигнув площади, не повернула на восток. Он находился слишком далеко, чтобы Клингер мог попасть в него из своего "вебли". Когда "скорая" пропала из виду, Эдисон скрылся в здании муниципалитета.