Коровы были возвращены.
Так сблизились два брата — покровитель искусства Аполлон и Гермес, покровитель воров.
Так возникла эта дружба на века.
Прекрасна Семела, дочь царя Фив, Кадма.
Бледна, а брови черны и треугольны, а волосы заплетены в пятнадцать тонких кос, унизанных жемчугом. Достойна Семела, да стеснительна. Начинается ночь — и клянется тучегонитель исполнить любую просьбу Семелы, только бы она не колебалась в желаниях. Клянется Зевс — отдается Семела.
Но внушает Гера царице коварную просьбу, и говорит Семела:
— О Зевс, явись через девять месяцев во всем величии эгидодержавного царя Олимпа.
Попросила Семела.
Зевс явился.
Не настолько неумен был бог, чтобы не подозревать последствий подобного явления.
Алая молния изгибалась в оголенной руке владыки. Другая рука щелкала пальцами, исторгая громы. Величавое зрелище представлял Зевс.
Запылал дворец Кадма.
Запылала и Семела. Начались роды.
Где она, Семела?
Так, более или менее феерически, заканчивались все любовные авантюры Зевса.
Где Даная? Где Европа? Где Леда? Где Антиопа? Где Латона? Алкмена? Деметра? Ио?
Поздно получил Зевс бессмертие.
По просторам вселенной еще гудят легенды о любовных интригах вседержителя, но Зевсу-то известно, что это легенды — и только.
Люди и боги льстят легендами владыке.
Худо Зевсу.
Повелевать — этот род деятельности не приносит плодов, если повелевать без определенной цели. А цели-то Зевс и не мог определить.
Выходя из пещеры, Зевс не одарил взглядами куретов, ибо приступил к окончанию плача.
Пьяного, Зевса притягивал Тартар.
Мрачен Тартар.
У медных герметических ворот поставлены сторукие гекатонхейры. Они открывают ворота Тартара, четверо сторуких гекатонхейров открывают четыреста замков, лязгая четырьмястами бронзовых ключей.
Крупно пьян Зевс.
Покинули владыку колебания мысли, свойственные плачущим, ибо Зевс прекратил плач.
Наклоняется Зевс над бездной, волосы бороды перепутаны, усы раздуваются; веки — как раковины моря, уши раскачиваются, как два десятивесельных корабля.
Хорошо Зевсу.
Всеми капиллярами он ощущает власть и прелесть бессмертия.
— Эй, отец Крон! — гудит вседержатель. — Заставил я тебя отрыгнуть моих братьев и сестер?
— Заставил! — быстренько отзывается Крон из ущелья.
Смрад в ущелье.
На длинных осклизлых стеблях качаются над ущельем гигантские головы змей. Их раздвоенные языки, как две руки, пошевеливают пальцами.
Пауки пританцовывают в ущелье; их туловища громоздки, как у гиппопотамов, сквозь слюдяную кожу просвечивают кровеносные сосуды.
Есть и жабы, но жабы на дне, их не видно, жабы оживленным копошащимся ковром заполнили дно и ворочают жабрами, не квакая.
На краях ущелья восседают весельчаки циклопы.
У них один глаз посередине лба, нежно-зеленый, разграфленный, как арбуз. Циклопы разрывают баранов, пожирают их с шерстью, кишки только швыряют вниз — пища поверженным титанам, соратникам Крона.
Прошла власть титанов.
Властвует Зевс. Помогли тучегонителю захватить власть циклопы.
— Так веселитесь! — гудит циклопам Зевс.
Циклопы веселятся, пожирая баранов. Другая форма веселья им неизвестна.
Черные крабы поднимают клешни над бездной, клешни позванивают, как поднятые пилы.
— Эй, отец Крон! — гудит Зевс.
Обрюзгший, заплесневелый Крон. На левой ноге обрывок ремешка перегнившей сандалии. Лязгая тремя обломками передних зубов, вылезает Крон и бреет эгидодержавного сына, бреет благоговейно, из уголков рта до земли тянутся слюни, прямые, как струны.
Хорошо Зевсу.
Он получил все подтверждения полноты своей власти и полезности этой власти для богов, народов и рас.
Боги, народы и расы передают легенду о Зевсе из уст в уста.
II. ГЛАВА ПРЕДЫСТОРИЙ
У Медеи белое лицо и продолговатые глава египтянки, ибо племена, предваряющие колхов, явились из Египта и Малой Азии.
Сестры Медеи похихикивали за глаза: двадцать четыре года девице, а не сумела еще познать мужчину и материнство. В данном возрасте женщины-колхи умудрялись обзавестись десятком детей, овдовев трижды. Медея не дразнила царей обещаньями. Но, если отваживались цари предлагать себя, отвергала непреклонно.