Римский историк Дион Кассий считал, что тогда было перебито до 80 тысяч римлян. Другой римский историк — Светоний Транквилл — число погибших не приводит, но сообщает, что при поражении в Британии, «где два города были разорены и множество граждан и союзников перебито», Нерон подумывал вообще вывести римские войска из Британии и не сделал этого лишь «из стыда показаться завистником отцовской славы» (южная и центральная Британия были покорены при усыновившем Нерона императоре Клавдии). Наиболее полно описавший события тех дней Корнелий Тацит, сокращенный рассказ которого приводился выше, писал, что «погибло до 70 тысяч римских граждан и союзников. Ведь восставшие не знали ни взятия в плен, ни продажи в рабство, ни каких-либо существующих на войне соглашений, но торопились резать, вешать, жечь, распинать, как бы в предвидении, что их не минует возмездие, и заранее отмщая себя».
Камулодун, Лондиний, Веруламий были захвачены, однако остальные римские крепости держались. На стороне восставших были правда и отчаяние, но сила, военный опыт и лучшее вооружение были все же на стороне римлян…
Подтянув четырнадцатый легион, несколько вексил-ларий (подразделений) двадцатого легиона и имевшиеся поблизости подразделения вспомогательных войск, Светоний Паулин, собрав до 10 тысяч человек и выбрав удобную для себя местность — «с узкой тесниной перед ней и с прикрывавшим ее сзади лесом, предварительно уверившись в том, что враг только пред ним на равнине и что она совершенно открыта и можно не опасаться засад», — решил дать решающее сражение. Легионеров он расставил сомкнутым строем: в центре тяжеловооруженных, на обоих флангах легковооруженных, а на крайних флангах своего боевого порядка поставил плотными рядами конницу. Царица Боудикка также решилась на сражение. Посадив на свою колесницу впереди себя своих дочерей, она объезжала выстроившиеся по племенам отряды и призывала воинов «победить или пасть».
Сражение начали британцы, но стоявшие плотным строем опытные и хорошо вооруженные легионеры сдержали их натиск, а затем, метнув дротики, стремительно атаковали «в боевом порядке наподобие клина». Римские легионеры были защищены шлемами, латами, полностью прикрывавшими туловище и плечи. Их окованные металлом щиты были прочными и легкими, позволяющими выдержать практически любой удар меча или копья. Легионеров обучали ведению боя много лет, и наступавший легион походил на покрытое со всех сторон броней чудовище, ощетинившееся мечами и копьями. Это чудовище почти не имело уязвимых мест, а само поражало все вокруг. Вооружение же древних британцев было самым различным. Захваченного у римлян вооружения не хватало. Знатные бритты порой имели оружие не хуже, чем римляне, но таких воинов было мало, и даже они не умели биться строем. Простые же британцы, как правило, для защиты имели всего лишь деревянный, обитый или не обитый кожей щит, разлетающийся от нескольких сильных ударов меча и не всегда выдерживающий сильный удар тяжелым копьем, а сражались топорами или палицами, — мечи были не у всех, а некоторые не имели даже железных наконечников для копий и использовали вместо копий заостренные колья.
С таким вооружением британцы не смогли выдержать ответного удара перешедших в атаку легионеров, тем более что одновременно с легионерами на воинов Боудикки обрушились солдаты вспомогательных войск и конница. Бритты могли успешно сражаться с римлянами один на один, имея численный перевес, они могли побеждать и большие отряды римлян, если те не успевали выстроиться (как это было с Петилием Цериалом), однако сдержать с дрекольем хорошо подготовленный удар правильно построенных легионов было невозможно…
Британцы побежали, однако им мешали загромождавшие проходы телеги. Поражение восставших было сокрушительным. «Наши воины истребляли противника, не щадя и женщин; к грудам человеческих тел добавлялись и трупы пронзенных дротиками и копьями лошадей. Одержанная в тот день победа не уступает в блеске и славе знаменитым победам древности. Ведь было истреблено, как утверждают некоторые, немногим менее восьмидесяти тысяч британцев, тогда как мы потеряли лишь около четырехсот убитыми и ненамного больше ранеными», — восхищался Корнелий Тацит.
Судьба восстания была решена. Поняв, что побеждена, Боудикка приняла яд, погибнув, но оставшись свободной. Однако даже после такого разгрома и смерти Боудикки не все восставшие смирились с поражением. Для подавления восстания римлянам пришлось дополнительно перебросить в Британию из Германии две тысячи легионеров, восемь когорт вспомогательных войск и тысячу всадников. Теперь восставшие уже избегали больших сражений, но страдали от голода — «земли всех подозрительных или открыто враждебных народов римское войско подвергло опустошению огнем и мечом».
Золотой дом Нерона в Риме. 64–68 гг. Октогональный зал
17. КОНФЛИКТ ПРОКУРАТОРА И НАМЕСТНИКА. ВИЗИТ В БРИТАНИЮ ПОЛИКЛИТА И НЕСКОЛЬКО СЛОВ О РОЛИ ВОЛЬНООТПУЩЕННИКОВ В УПРАВЛЕНИИ ИМПЕРИЕЙ. СМЕНА КУРСА РИМСКОЙ ПОЛИТИКИ В БРИТАНИИ — ОТ ЖЕСТКОСТИ К МЯГКОСТИ. ВОССТАНИЕ ЗАТИХАЕТ
Видимо, даже некоторых римлян коробила жестокость, проявленная при подавлении восстания Светонием Паулином, — присланный прокуратором Британии взамен Ката Дециана Юлий Классициан, «неприязненно относясь к Светонию, из личной вражды (так пишет Тацит, но действительная причина как раз могла быть в недовольстве его излишней жестокостью Светония Паулина. — В. Д.) препятствовал общему благу, сея слухи о том, что вскоре должен прибыть новый легат, который без злобы к противнику и свойственного победителю высокомерия милостиво отнесется к сдавшимся. Одновременно он писал в Рим, чтобы там не ждали скорого прекращения боевых действий, если не будет назначен преемник Светонию, чьи неудачи он объяснял непригодностью, а успехи — благоприятствованием судьбы».
Императоров Рима, в том числе и Нерона, обычно устраивало, если легат и прокуратор в провинциях следили друг за другом — это обеспечивало большую лояльность и того и другого по отношению к верховной власти. Но тут конфликт зашел слишком далеко, и вмешательство Рима стало необходимым. При Нероне влияние вольноотпущенников было значительно меньше, чем при Клавдии, при котором тем практически было доверено почти самостоятельно определять и внешнюю и внутреннюю политику Рима. В первые годы своего правления Нерон больше опирался на сословие всадников, из которого были тогдашние его фавориты Анней Сенека и Афраний Бурр, и ни один вольноотпущенник не имел при Нероне такой власти, как Нарцисс, Паллант или Каллист во времена императора Клавдия. Однако не следует думать, что Нерон питал антипатию к вольноотпущенникам, — он лишь ограничил их прежнее всесилие. Полностью же отказаться от использования вольноотпущенников и «императорских рабов» в управлении империей он не мог, да и не собирался. Среди вольноотпущенников у Нерона также были свои наиболее верные и доверенные лица, которым он предоставлял иногда огромные полномочия. По словам Тацита, — «чтобы обследовать положение в Британии, туда был направлен вольноотпущенник Поликлит, на которого Нерон возлагал большие надежды, рассчитывая, что его влияние сможет не только установить согласие между легатом и прокуратором, но внести успокоение в непокорные души варваров. Поликлит не замедлил отправиться в путь; на Италию и Галлию он произвел впечатление пышностью и многочисленностью сопровождавших его, а переплыв Океан, внушил страх и нашим воинам; но враги, у которых тогда еще царила никем не стесняемая свобода и которым было неведомо могущество вольноотпущенников, смеялись над ним и поражались тому, что полководец и войско, завершившее такую войну, повинуется каким-то рабам».