20. ПОЛОЖЕНИЕ В РИМЕ. ТРИУМФ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ. БУРИ, ПОЖАРЫ ИЛИ ЗЛОЙ УМЫСЕЛ? НЕРОН НЕ ДАЕТ ПОДНЯТЬ ЦЕНЫ НА ЗЕРНО. ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА 63–64 ГОДОВ. КОРБУЛОН ВНОВЬ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ. НОВЫЙ ПОХОД КОРБУЛОНА. ДОЛГОЖДАННЫЙ МИР С ПАРФИЕЙ. РОЖДЕНИЕ И СМЕРТЬ ДОЧЕРИ НЕРОНА
Поскольку Цезений Пет уже успел отправить в Рим несколько победных реляций, подобного окончания войны там не ожидали — «в ознаменование победы над парфянами посередине Капитолийского холма воздвигались трофеи и триумфальная арка». Сообщение о постигших армию Цезения Пета неудачах не остановило эту показушную деятельность. «Распорядившись об этом еще в самый разгар войны, сенат не остановил работ и позднее, так как стремление к показному блеску заглушало в нем веление совести». Однако серьезность ситуации в Риме осознавали. Дабы недовольство неудачами не переросло в бунт, «Нерон, желая скрыть свое беспокойство о внешних делах и вместе с тем поддержать уверенность в обеспечении города продовольствием», приказал выбросить в Тибр предназначавшиеся для простого народа и испортившиеся от длительного хранения запасы зерна. Не будь неудач римских войск на Востоке, из этого прелого зерна слепили бы лепешки, теперь же решено было сделать все, дабы не возбуждать недовольства.
Не исключено, что такая осторожность была вызвана и тем, что кое-кто специально хотел усугубить трудности. Как сообщает Тацит, тогда же почти двести кораблей с зерном для Рима «уже в гавани было уничтожено неистовой бурей, а сто других, прошедших по Тибру, — внезапно возникшим пожаром». В 62 году в Остии было завершено начатое еще при императоре Клавдии строительство главного римского порта. Порт, строительство которого длилось более 15 лет, был защищен специально возведенным молом и представлял собой чудо тогдашней инженерной мысли. Он был предназначен специально для обеспечения лучшего снабжения столицы продовольствием и затем в течение столетий успешно справлялся с этой задачей. По случаю окончания строительства этого порта был выпущен памятный сестерций, изображающий с одной стороны порт Остии со множеством кораблей и отдыхающим внизу покровительствующим ему божеством реки Тибр, а с другой стороны портрет Нерона. Чтобы в таком порту погибли сотни кораблей, для этого надо было, помимо бури, еще и разместить их крайне неудачным образом, а то, что почти одновременно на Тибре от пожара погибло еще сто кораблей с продовольствием, тем более наталкивает на мысль о возможности умышленного вредительства (подобных катастроф в дальнейшем не было никогда, вплоть до последних дней существования Римской империи). После недавней расправы над Октавией, дочерью начавшего строительство порта императора Клавдия, такие бедствия выглядели весьма символично, а чудес, как известно, не бывает…
Нерон не поднял цены на зерно. В качестве чрезвычайной меры он поручил ведать сбором налогов сразу трем бывшим консулам — Луцию Пизону, Дуцению Гемину и Помпею Паулину. При этом Нерон посетовал на то, что непомерные траты предыдущих императоров превосходили собираемые в обычном порядке налоги и ему приходится жертвовать государству ежегодно из личных средств шестьдесят миллионов сестерциев.
Эти трудности подтолкнули Нерона к проведению денежной реформы. Нерон занимался не только зрелищами и забавами. Его администрация, возглавляемая всадниками и вольноотпущенниками, работала достаточно эффективно, причем не только в то время, когда ближайшими помощниками Нерона были Афраний Бурр и Анней Сенека, но и позднее. В 63 году Нерон подготовил, а в 64-м успешно провел денежную реформу. Частично его толкнули на это расходы на ведение войны в Армении, ликвидацию последствий стихийных бедствий и подавление восстания, вспыхнувшего в Британии, но результат реформы оказался положительным. Со времен Октавиана Августа римская золотая монета «ауреус» весила 1/40 римского фунта, а основная серебряная монета, «денарий» — 1/90 фунта. Нерон снизил вес ауреуса до 1/45 фунта, а вес денария до 1/96 фунта. Снижение веса (девальвация) было незначительным, но облегченный денарий теперь практически соответствовал имевшей широкое хождение на Востоке греческой драхме, что облегчило взаиморасчеты при торговле.
В таких условиях Нерону было невыгодно продолжение войны с Парфией, но и заключение мира после неудач римского оружия было не менее нежелательным, так как подрывало авторитет императора. Когда весной 63 года в Рим прибыли послы царя Вологеза Первого, настаивавшие на том, чтобы Армения была отдана Тиридату, мир заключен не был. Вопрос о войне или мире решал, конечно же, сам Нерон, но он поступил достаточно мудро и, дабы не брать на себя одного всю ответственность, «созвал совещание первейших сановников государства и предложил им на выбор чреватую неожиданностями войну или бесславный мир. Не колеблясь они предпочли войну».
Вместе с тем, парфянские послы отбыли с почетом и с дарами, «которые имели целью внушить Тиридату надежду, что если он лично обратится с такой просьбой, то может рассчитывать на успех». Нерону нужна была не столько дальняя гористая Армения, сколько восстановление поколебленного неудачами престижа.
Когда решение о войне было принято, Нерон вновь поручил командование всеми римскими войсками на Востоке Домицию Корбулону. Местным тетрархам, вассальным царям, а также римским прокураторам и наместникам соседних провинций было дано письменное распоряжение повиноваться приказам Корбулона, власть которого, по словам Корнелия Тацита, была увеличена «почти до таких же размеров, в каких римский народ наделил ею Помпея для войны с пиратами». Но Корбулон мог распоряжаться всем отнюдь не бесконтрольно — одновременно наместником Сирии вместо Корбулона был назначен Гай Цестий, взявший на себя управление гражданскими делами, — император по-прежнему старался избегать концентрации чрезмерной власти в руках одного человека.
Перегруппировав войска, Корбулон начал продвигаться вперед, но от парфян и армян опять прибыли послы, предложив ему встретиться с Тиридатом. Встреча состоялась на том самом месте у Рандеи, где в конце 62 года был окружен и откуда, понеся значительные потери, был вынужден отступить Цезений Пет. Это было символично — сыну Цезения Пета, служившему у него в звании трибуна, Корбулон, дав тому несколько манипулов, поручил предать земле останки павших там римских воинов. В назначенный день помощник Корбулона римский всадник Тиберий Александр и зять Корбулона, легат пятого легиона Линий Винициан «прибыли в лагерь Тиридата и ради того, чтобы его почтить, и чтобы, располагая такими заложниками, он не опасался, что ему подстроена западня», а затем Тиридат и Корбулон, сопровождаемые каждый всего двадцатью всадниками, встретились.
При приближении Корбулона царь первым спрыгнул с коня. Корбулон так же не замедлил спешиться, и они протянули друг другу руки. Поход Корбулона был задуман не для завоеваний, а лишь для спасения престижа. Понимая это, Тиридат старался сделать все, чтобы, не уступив римлянам своих земель и избежав войны, дать им возможность сохранить этот престиж. Поскольку обе стороны стремились к миру, решение было найдено — «в конце концов согласились на том, что Тиридат положит свою царскую корону к подножию статуи Цезаря и получит ее обратно не иначе как из рук самого Нерона». В конце встречи Тиридат и Корбулон обменялись поцелуями, а «спустя несколько дней оба войска во всем своем блеске были выстроены друг против друга — с одной стороны конница, расставленная отрядами с отечественными отличиями, с другой — ряды легионов со сверкающими орлами, значками и изображениями богов, как в храме. Посередине был сооружен трибунал с курульным креслом на нем и изваянием Нерона на кресле. После заклания, согласно обычаю, жертвенных животных к нему приблизился Тиридат и положил у его ног снятую с головы диадему, что вселило в души присутствующих волнение, усугублявшееся тем, что у них пред глазами все еще стояли картины истребления римских войск и осады, которой они подвергались…» Теперь же получалось так, что Тиридат должен был отправиться в Рим в роли просителя, и хотя вопрос был заранее решен, престиж Рима был восстановлен. В честь достижения соглашения Корбулон дал пир, стороны договорились, что Тиридат задержится на некоторое время в Армении, чтобы решить там свои дела, а затем уж отправится в Рим, но чтобы у римлян не возникло сомнений, Тиридат оставлял им видных заложников.