Не было слов, способных что-то изменить.
— Разумеется, — без колебаний сказал Кирилл. — Рад, что всё уладилось. Если будут любые сомнения, звони, дам все разъяснения лично.
Он повесил трубку.
Я медленно поднялась на ноги. Тело на удивление хорошо повиновалось: я думала, буду дрожать.
— Кажется, — светски заметила я, — меня только что бросили.
— Не бросили, если отношений вовсе не существовало, — по-прежнему ровным и прохладным тоном произнёс Кирилл, не оборачиваясь. — А их, к сожалению, не существовало. Доброе утро.
— А Вера? — дрогнувшим голосом спросила я. — Я рассказала ей о своих чувствах.
Кирилл обернулся.
— С Верой я уже поговорил. Она согласилась мне… помочь.
— Подыграть.
— Подыграть, — согласился Кирилл. — Прости.
Он хорошо выспался и отлично выглядел, заметила я. Спокойный и собранный.
— То есть, — так же спокойно сказала я, — ты меня не любишь и не любил? Это было всё… для чего?
Кирилл потёр переносицу.
— О моих чувствах, думаю, ты догадываешься. Они не изменились, и им сложно было бы измениться за несколько часов. Но через несколько месяцев, очень надеюсь, они сойдут на нет. Как и твои.
Несколько месяцев? Я невесело усмехнулась. Года два минимум.
— Если у нас с тобой не было романа, — спокойно продолжил Кирилл, — твоя репутация безупречна. Проект спасён, и, что куда важнее для тебя, тебя печатают. Марина ничего не сможет сделать.
— Бред, — прошептали мои губы. — Почему просто не понадеяться, что мою книгу возьмут в печать и так? Несмотря на то, что я твоя любовница?
— И написала бестселлер через постель? — Кирилл невесело улыбнулся. — Не выйдет. Ирина получила очень мерзкое… послание. Помнишь сцену в больнице, где якобы беременная Марина давит из зрителя слезу?
Моё сердце ёкнуло.
— Она…
— Марина сделала запись, да. Сергей всё записал на телефон. И запись получилась хорошая.
Я вздрогнула, вспоминая Марину в больнице.
«Пожалуйста. Неужели ты меня не простишь?»
Я почувствовала фальшь тогда. Великолепную актёрскую игру — но не идеальную. Как оказалось, не зря.
Я обхватила руками голову.
— Тогда пусть его. Не взяли в печать меня, возьмут кого-нибудь ещё. Сколько рукописей из всего конкурса были дописаны? Выберите другой роман!
Кирилл покачал головой.
— Других вариантов нет. Ставить на кон свою репутацию из-за откровенной халтуры я не буду. Да заказчик её и не возьмёт.
Наши взгляды встретились, и его губы дрогнули.
— Кроме того, разве ты этого не хотела, ежонок? Победить за счёт своего мастерства и ничего другого?
Хотела, в отчаянии подумала я. Вот только я не думала, что платить придётся так дорого.
— Ты решил за меня, — хрипло сказала я. — Это нечестно. Дай телефон. Я не собираюсь никому врать.
— Это мой проект, Лира Гречко. Решения здесь принимаю я.
Так вот почему Кирилл вчера спрашивал меня, хочу ли я, чтобы мой роман напечатали, пронзило меня внезапное понимание. А я сказала, что хочу этого больше всего на свете.
Теперь мои ноздри раздувались от самого настоящего гнева.
— Дай угадаю, — процедила я. — Ты считаешь, что мне нужны тиражи и гонорары, и щедрым жестом обеспечиваешь мне именно это?
— Да.
Я моргнула.
— То есть серьёзно, — севшим голосом произнесла я. — Ты считаешь меня меркантильной этой самой.
Кирилл чуть улыбнулся.
— Нет, ежонок. Я просто знаю, сколько для тебя значит твой дар. И как тебе важно, чтобы о нём узнали другие.
— Да вообще неважно! — в ярости выпалила я.
— Врёшь, — спокойно констатировал Кирилл.
— Нет! Ты меня совершенно не знаешь! Ты… ты…
Мне очень хотелось разбить что-нибудь. Два раза. Или три. Или пока в доме не останется ни единой целой тарелки.
И, самое горькое, я даже не могла его винить в том, что, счастливый и разгорячённой новостью о нашем успехе, он оказался у меня в постели этой ночью.
Потому что я бы легла с ним в постель даже сейчас. Даже после всего.
Чёрт. Чёртов чёрт.
— Давай встретимся завтра или послезавтра, — безнадёжно сказала я. — Я очнусь, приду в себя, найду какие-нибудь блестящие аргументы… ну не можешь же ты быть таким идиотом! Неужели ты правда думаешь, что проект мне важнее тебя?
— Будешь уверять меня, что роман тебе не важнее меня? — обманчиво спокойно произнёс Кирилл. — Твой текст? Если мне придётся его исковеркать, если мои люди перепишут как минимум четверть, а потом он будет издан в этом виде, и оригинальный файл затеряется, как часто бывает? Хочешь сказать, ты меня простишь?