Продолжать она не могла. Рыдания перехватили ей горло, а из глаз покатились слезы.
— Если я не могу жениться на… — страшным голосом переспросил Ив, искренне пораженный. — Что за безумие, Софи! Объясни…
В этот момент из-за поворота коридора показалась Арлетта. Не замечая ни повисшего в воздухе напряжения, ни крайней ярости на лице Ива, она жизнерадостно воскликнула:
— Отлично! Я вижу, вы оба в полном порядке, и можно ехать. Ив, мы отвезем тебя домой.
Негромко выругавшись, Ив включил стоявшую на столике возле кровати лампу и протянул руку за бутылкой болеутоляющего. Как его и предупреждали, левая рука горела огнем. Проснулся он, однако, не из-за этого.
Ему приснилась Софи: слабая и беззащитная, она растерянно вырывалась из рук тащивших ее бандитов…
Он вспомнил, что пережил в ожидании врача, когда отнес ее на лужайку и послал Арлетту в медпункт. Он понял в те минуты, как дорог ему Софи — именно она, а не только их ребенок. Понял, что плевать ему на ее родство с Фернаном и на эту дурацкую историю с вазой. С каким наслаждением он разбил бы чертову вазу собственными руками! И что бы он отдал, лишь бы не увидеть тогда эту вазу и не совершить глупость, вызвав полицию!
Теперь у него не оставалось ни малейших сомнений в том, что единственный смысл его жизни — это любовь к Софи и что любить ее он будет всегда. Но как убедить ее в этом? Теперь он твердо знал, что и она любит его
Достаточно было вспомнить ее лицо, когда она увидела, что он ранен. А что касается ее идиотской фразы насчёт Катрин…
Утром он во всем разберется и все уладит. Утром… А пока… Но где же это чертово болеутоляющее?
Однако утром оказалось, что разбираться с чем бы то ни было Ив не в состоянии.
Он метался в бреду, весь мокрый от горячего липкого пота. В его распухшей руке пульсировала невыносимая боль, а беспрестанно образующийся в ране яд темно-красной полосой медленно поднимался к плечу.
9
— Здравствуй, Доминик! Что-то у тебя сегодня на редкость озабоченный вид, — приветствовала Элиза племянника, столкнувшись с ним неподалеку от его конторы.
— Еще бы, — буркнул он. — Пришлось самому возиться с завтраком, так как Катрин помчалась в Сент-Мари. Там ждали возвращения Ива, но он не приехал. И по телефону не отвечает. Может быть, его оставили в больнице?
— В больнице?
— А ты не знаешь? Вчера в Сент-Мари двое бандитов напали на Софи Дюфур, и, если бы не Ив, Бог знает, что бы они с ней сотворили.
— Боже, какой ужас! Но Ив едва ли остался в больнице. Вчера вечером я видела, как Арлетта привезла его домой. Кстати, и Софи была в машине. Они что, помирились?
— Хотелось бы верить, но… — На лице у Доминика отразилось сомнение. — То ведь была не случайная ссора. Помнишь севрскую вазу Батистена? Ив утверждает…
— Я в курсе, — перебила его Элиза. — Очень глупая история.
— Так ты знаешь?.. Ну ладно. Извини, я очень спешу. — И Доминик, расцеловав тетку, удалился.
Утро было на редкость приятным, но Элиза не обращала внимания на погоду. Мысли ее были заняты злосчастной вазой. Что за дурацкая история! Ни одна ваза в мире не стоит того, чтобы из-за нее двум влюбленным грозила разлука.
Элиза нахмурилась. Какие-то смутные воспоминания, обрывки давно слышанных разговоров не давали ей покоя с тех пор, как он узнала обо всей этой истории от Софи.
— Ну и что тебя сюда привело? — неприязненно осведомился Батистен, подозрительно глядя на сестру.
— Пришла тебя проведать, — с подчеркнутой приветливостью улыбнулась Элиза. К тому же мне нужно кое-что посмотреть в библиотеке.
— И что же тебе там понадобилось? — буркнул Батистен.
— Так, кое-какие бумаги, — туманно ответила Элиза. — Кстати, прежде всего я собираюсь выпить чаю.
— Чай!.. Терпеть не могу! От него у меня ревматизм начинается, — плаксиво пожаловался Батистен.
— Никогда не слышала о таком странном действии чая, — заметила Элиза, но из дипломатических соображений воздержалась от совета брату употреблять поменьше вина.
Как бы то ни было, чай Батистен пил с большим удовольствием. Но разговор у них не клеился, и, допив вторую чашку, она объявила, что отправляется в библиотеку.