— Дитя, — мягко перебивая, Супремус Таллин дотронулся до ее предплечья, будто бы стремясь поделиться спокойствием и не слыша возражений, — Я чувствую твой дар. А я уже не так уверен в себе, как раньше.
Флюэнс неопределенно пожала плечами, она стремилась выполнить то, что должен был Хэнк. Тот, кого она привыкла считать практически отцом, погиб из-за поисков супремуса Таллина. Она была уверена в этом. А про дар и Поток можно поговорить и по пути на базу. Координаты базы Коалиции знал Абби, так что хотя бы с этим у них проблем быть не должно. Да, у нее было множество вопросов, но сначала — самое важное. Иначе смерть Хэнка будет напрасной. А она ждала так долго, что еще несколько часов или даже дней ничего не изменят.
— Там Абби ждет, — робко попыталась Флюэнс почти умоляющим голосом, — и все надеются на вас. Хэнк бы хотел…
Голос Флюэнс сорвался, и она не смогла продолжить. На секунду в глазах интуита мелькнула затаенная боль, почти мгновенно сменившись все той же ровной безмятежностью. Флюэнс не успела понять, с чем она связана. С воспоминаниями о Хэнке, которого супремус Таллин явно знал, или с тем, что Коалиция и его сестра ждет и ищет Таллина уже десять лет, пока он прячется на далеком острове. Или, может быть из-за ее отказа прямо здесь и сейчас начать обучение.
Флюэнс думала, что в случае, если удастся найти планету, обозначенную на карте, найти супремуса Таллина, то он с радостью отправится помогать сестре. Если верить в те старые сказки, которые она слышала в детстве, когда на Ипсилон залетали редкие торговцы в поисках запчастей, то именно так поступил бы настоящий интуит. Бросился бы в самую гущу событий, манипулируя Потоком и низвергая врагов, а не сидел бы в одиночестве на далеком острове.
— Остров в океане… и Хэнк, — далеким эхом прозвучал низкий безжалостный голос, и внезапно Флюэнс ощутила разочарование, тяжелый липкий страх и желание бежать.
Голубое небо стремительно померкло, вокруг из ниоткуда выросли и сомкнулись глянцево-черные плексигласовые стены, поглощающие свет. Ласкающие порывы ветра, играющие с ее волосами, обратились в руку в черной кожаной перчатке, которая почти нежно очертила овал ее лица, вызывая мурашки неконтролируемого ужаса:
— Пойдешь со мной.
Флюэнс изогнулась дугой от внезапной боли, казалось, что каждая клеточка тела наполнилась отчаянием, а черная тень нависла, грозясь поглотить ее — такую маленькую и слабую.
— Нет, — прошептала она, стараясь сморгнуть плывущие, такие реальные звезды перед глазами, сжимающиеся в сверкающие лучи, как при переходе через червоточину.
Черная рука больно, наотмашь ударила ее по лицу, звездные полосы расширились и горячей, яркой волной накрыли ее милосердно угасающее сознание.
— Флюэнс! Флюэнс! — позвал далекий и знакомый голос.
Другую щеку обжег жар пощечины, и она резко распахнула глаза. Спиной ощутила влажную траву, которая мокро пощекотала шею над воротом комбинезона, и сощурилась от слепяще-голубого сияния: между ней и встревоженным лицом Таллина, подрагивая в судорожно сжатых пальцах, тихо гудел энергетический ножик, который она совершенно неосознанно активировала. Вокруг снова безмятежно простиралось спокойное небо, теплый ветер теребил край плаща встревоженного Таллина, и ни намека не было на страшные интерьеры незнакомого корабля.
В глазах Таллина отражалась яркая полоска света от ножа, но Флюэнс показалось, будто бы все его лицо сияло мягким светом, который приносил успокоение.
— Что это было? — прошептала Флюэнс пересохшими губами, пытаясь унять дрожь и часто-часто моргая.
— Кто-то видит тебя в Потоке, — непонятно ответил Таллин, помогая ей подняться, и почти потащил ее за собой в сторону сложенного из каменных плиток жилища. Все еще дезориентированная Флюэнс на ходу деактивировала ножик и на ватных ногах покорно двинулась следом, потирая щеку. Болела только та, по которой, похоже, ударил Таллин, приводя ее в чувство.
— Мне это почудилось? Что за видения? Такого раньше никогда не было.
Ее била дрожь. Супремус Таллин покачал головой и пропустил в помещение, больше похожее на рукотворную пещеру, чем на нормальный дом.
Чем-то убежище интуита напомнило ее комнату на Торговой станции: та же смесь небрежности и внезапного уюта, те же железки, разбросанные везде, где есть свободные поверхности, кое-как застеленная изрядно потертым пледом песчаного цвета низкая кровать, каменная плита, заменяющая стол. Даже запахи были знакомы — машинное масло и пыль, разве только примешивался запах близкой воды.
Не похоже, что Таллина хоть сколько-нибудь волновал комфорт.
— Расскажи мне, что привело тебя сюда? И кто ты? — попросил Таллин, когда они сели друг напротив друга за столом, сделанным из цельной каменный плиты. — Не про просьбу моей сестры, — добавил он, увидев ее замешательство.
Флюэнс аккуратно положила рукоять энергетического ножа она стол, чтобы не вертеть ее в руках, и, глубоко вздохнув, дав себе ещё немного времени унять хаотично скачущие мысли, начала рассказывать обо всем, что знала про себя.
Про то, как скрывалась от Конклава, как пыталась найти информацию про дар интуитов. Как в моменты волнения, или радости, всегда, когда испытывает сильные эмоции, чувствует больше.
В глазах Таллина светился интерес, но слушал он, не перебивая, немного отрешенно, будто бы одновременно находясь не здесь. Лишь, когда Флюэнс упомянула, что нападая на Кассиана, она чувствовала злость, а в момент, когда Хэнк умер, она словно бы ощутила это всем своим существом, он спросил:
— Можешь описать точнее, что именно ты почувствовала?
Флюэнс пожала плечами и внезапно смутилась, вопрос показался неожиданно интимным:
— Сначала была только злость, но потом словно бы я знала, что все получится. Что он не угадает моего движения. Я до этого никогда не нападала на человека первой, — супремус Таллин ободряюще улыбнулся, и она продолжила. — Словно я заранее видела, что все получится, и как именно мне надо ударить, чтобы получилось.
Супремус Таллин осторожно, словно у него энергетический нож вызывал трепет, взял его в руки. И в глазах у него промелькнуло такое выражение, как будто приветствовал старого друга.
— Тебя вел Поток.
Флюэнс казалось, что она видит не седого отшельника перед собой, а сияющее пятно яркого тепла и света, так он улыбнулся.
— Все живое — это огромная непрерывная ткань. Само мироздание — подвижное, текучее, изменчивое и вместе с тем постоянное. Ты чувствуешь его.
Девушка невольно перевела взгляд на свои руки, сложенные на столе, словно ожидая увидеть что-то необычное:
— Я интуит, но я ничего не умею.
— Ты пытаешься убедить меня или себя? — неожиданно лукаво улыбнувшись, спросил Таллин, — Ты знаешь, что у интуитов в прошлом был обычай: после окончания обучения посвященный сам делал себе клинок.
Флюэнс широко распахнутыми глазами смотрела на Таллина, ей все ещё было тяжело поверить, что детские сказки, вовсе не сказки:
— Я видела энергетический клинок у Кассиана. Технология же запатентована, изготовление очень сложное и дорогое. И контролируется Конклавом. Существует всего два клинка.
— Ты сделала этот нож сама? — поинтересовался Таллин, протягивая ей рукоять ее деактивированного ножа.
Она кивнула, забирая свое крошечное оружие себе.
— Было ли это сложно?
Она покачала головой:
— Детали редкие и материалы дорогие, — вздохнула она. — Стабилизатор пришлось собирать самой. Хватило только на нож.
— А полноразмерный клинок смогла бы сделать? — со странной улыбкой спросил Таллин.
Она пожала плечами: