Если они сейчас мне паранджу с рубахой на голову задерут, а у меня дальше не штаны, а эти мои «чулочки» на идиотской ленточке-поясе… С большим бантом сзади. И с не очень большим, но весьма однозначно выразительным хозяйством спереди…
Тогда — абзац и песец. Сразу.
А эти-то всё круче, уже и ущипнуть лезут, и прижать пытаются, лапают. Такое чувство, что с десяток мужских рук… со всех сторон… по всему телу… как в паутине…
И лезут, и лезут. Щупальцами своими. Шаловливыми.
Ну, положим, в этом пыльном мешке много не нащупаешь. И к шалостям я…
Рука сунулась под паранджу, за живот ущипнуть. Ну, я по ней и врезал. Айкидошно, костяшками кулака в кость. Попал удачно.
Тут с меня паранджу и сдёрнули. А вот и облом вам, православные, на мне ещё никаб есть. И он-то у меня прямо к ошейнику привязан. Как та шапка у казака:
Ясное дело: нету у меня в головном платке никакого… доноса «Царю Петру от Кочубея». Но сдёрнуть — только «с головою». Хоть какая-то польза от ошейника рабского. И рубаху сам выбирал — до лодыжек. Для пролонгирования, так сказать, процесса.
Паранджу сорвали — теперь хоть вижу обстановку. Хотеней — в углу, в него какой-то чудик с длинной белой бородой вцепился. Разговоры разговаривают. А Корней рядом со мной стоит, руки в боки — улыбается. Сволочь. Хоть бы вступился — господин-то у нас один. Остальные — кто Хотенеев разговор слушает, кто на меня смотрит. Двое возле меня — один чадру разглядывает, другой просто глазами лупает.
Я к Хотенею шаг — ещё один с лавки встаёт, ухмыляется. Нехорошо так зубы скалит. Однозначно. Похоже, я тут серьёзно попал.
А не играли вы ребята в регби. Влево-вправо, вперёд и в бок. И рыбкой — под стол.
Здесь почти все столы на козлах. Чуть не убился плечом об перекладинку нижнюю. Больно, синяк будет.
Выкарабкался. Прямо Хотенею под бочок. Ку-ку, дяденьки. Не поймали, не поймали! Спереди стол, с одного боку Хотеней, с другого и сзади — стены.
Тут до Хотенея дошло, что у него что-то под боком шебаршится. Оборотил господин и повелитель ко мне лицо своё ясное белое.
Мда. Скорее: красное и туманное. О, да ты, миленький, уже никакой. Тебя бы сейчас в постельку и рассолу поутру побольше…
— Ты?
Я чуть не ответил. В полный голос. Типа: «нет, не я, а хрен с бугра». И с продолжениями. То-то смеху было бы, когда немая персиянская княжна господина своего русским матом покрыла.
— А мы тут как раз о тебе речь ведём. Ты плясать-то умеешь?
Киваю.
Класс. Сейчас будем делать танцы на столе в бане. Вертеп вполне в стиле. «Девица настольная» — атрибут большого мужского праздника. Не проблема — осталось только девицу найти.
Тут я Прокопия увидал. Тяжело Степаниде — она-то в баню с мужиками и пошла бы, выпить, поговорить, да мужики разбегутся. Приходится Прокопия посылать. Киваю ему на господина и чашу господскую подталкиваю. Видишь же — набрался. Не, не реагирует. А мой-то вещает. Как труба-геликон над ухом.
— Да ты не пьёшь?! Налить!
И к старцу:
— Ну так как, скажешь Гордею своё слово?
— Сказать-то скажу. Да только он мнит — после похода.
— Ну и пошёл он.
И своей чашей — в стену.
Грохнуло хорошо. Гомон стих. Все враз заткнулись.
— После похода — мне либо молебен заупокойный, либо другую возьму. Без гонора Гордеевского да побогаче. А он клятву порушит. Побратиму данную. Так и передай.
Тут, наконец, у Прокопия заработало. Что там у него есть — соображалкой я бы не назвал, но включилось.
— Всё, господа хорошие, время позднее, все устали, пора и честь знать. А мы вот господина нашего в опочиваленку отведём, на постельку уложим.
— А княжна? Обещали же показать.
— А вот и посмотрели. Вон она за нашим столом сидит, речи ваши хмельные слушает. Она-то господина и спать-почивать положит.
Прокопий и ещё пара мужиков из местной челяди, начали народ аккуратненько выставлять-выпроваживать, Хотеней свою-то чашку в стену пульнул, ухватил мою полную. Осушил в один дух, рукавом утёрся и ко мне:
— Ну что, серебрянка моя ласковая, пойдём поиграемся.
Наваливается, в лицо перегаром дышит, за плечо ухватил. О-ох, теперь и второе плечо у меня всё синим будет. И уже за ляжки хватает. Хоть и сквозь рубаху да чулочки, но больно.
Лезет-тянет-задирает, доступ к телу ищет. К моему! Он что, сдурел?! Он же меня прямо тут, при всех… Идиот нажравшийся!
Гости как-то в дверях столпились, оглядываются. Ой, что будет…