***
Когда я просыпаюсь, уже смеркается. Я просто лежу, слушая, как Арабелль возится на кухне, но вскоре она входит в гостиную, я не шевелюсь, притворяясь, будто бы сплю.
Девушка вздыхает и устраивается на полу рядом с диваном. Я чувствую, как её взгляд прожигает дыру в моём затылке и сдаюсь.
— Ты что-то хотела? — поворачиваюсь к ней лицом.
— Просто проверяю, как ты.
— Тебе интересно смотреть, как я сплю?
— Больше похоже на то, как ты притворяешься спящим, — вздыхает она.
— Не сработало, да?
— Нет, не совсем.
— Что меня выдало?
— Наверное, то, как ты напрягся, когда я вошла в комнату… Словно надеялся, что я развернусь и уйду.
И я вижу боль и обиду в глазах Арабелль.
Чувство вины захлёстывает меня.
— Арабелль…
— Нет, нет. Всё в порядке. Я понимаю. Ты не хочешь со мной разговаривать.
Она смотрит на пол и нервно выдёргивает ворсинки ковра.
— Дело не в этом, — я сажусь и резкая боль тут же «стреляет» в голову. Как только боль затихает, хлопаю по сиденью дивана рядом с собой. — Присядь.
Арабелль поднимается с пола и устраивается рядом со мной.
Что же мне ей сказать? Я не могу ей объяснить, что моё растущее чувство к ней сводит меня с ума. И то, что я не могу доверять себе рядом с ней, но я должен сказать правду, пусть, даже если она и уйдёт, узнав её. Так будет лучше для неё.
— Я… никогда никому не говорил об этом раньше. Для меня это нелегко.
Арабелль смотрит на меня.
— Никто не знает?
— Знает. Эвелин, но это совсем другое, — я не могу ей пока объяснить, что Эвелин для меня как мать. — Арабелль, мне нужно ещё немного времени, чтобы рассказать о себе. Я… я не привык общаться с кем-то кроме Эвелин.
— Всё в порядке. Правда. Я не буду давить на тебя, — девушка смотрит мне прямо в глаза и её взгляд завораживает. Пробуждая во мне давно забытые чувства.
Несколько минут мы молча сидим в тишине.
— Я часто думаю о картинах в твоём доме. На них изображены твои предки? — прерывает тишину Арабелль.
Я улыбаюсь, испытав облегчение, что она заговорила о другом.
— Да. Мой прадед приехал сюда из Франции. Он и привёз большую часть картин. В библиотеке есть семейная Библия, в конце которой расписана родословная моей семьи, которая происходит от королевской семьи. Честно говоря, я никогда по-настоящему не изучал её.
— Но это же так круто!
— Наверное. Просто так получилось… — пожимаю плечами.
— Как так?
— Мы с отцом не были особенно близки…
И это ещё мягко сказано. Я ненавидел отца почти всю свою жизнь.
— Мне очень жаль.
— Всё в порядке. Это давно в прошлом.
Арабелль неуверенно берёт меня за руку, слегка сжимая её.
— Эвелин говорила, что твой отец погиб в результате несчастного случая. Должно быть, тебе было нелегко.
Она и понятия не имела насколько.
— Да.
— У тебя есть ещё родственники?
— Нет. Больше никого нет.
Печаль наполнила её глаза.
— Я знаю, что ты чувствуешь. Мой отец умер пару месяцев назад. Он был всем, что у меня было. А теперь... — она замолкает, и её глаза наполняются слезами.
Я вдруг чувствую себя полным ничтожеством, будучи настолько одержимым своими собственными обстоятельствами, что даже не подумал о том, что Арабелль, возможно, тоже переживает трудные времена.
И я, обняв Арабелль, притягиваю к себе.
— Извини. Я не знал.
Она, уткнувшись лицом в мою грудь, захлёбывается рыданиями. А я глажу её по спине, и как последний муд*к наслаждаюсь ощущением её тела в своих объятиях. Арабелль шмыгнув носом, отстраняется от меня и вытирает глаза.
— Извини, я не хотела быть плаксой. Просто рана на душе ещё слишком свежа, понимаешь?
— Понимаю.
Боль, которую я читаю в её глазах, заставляет моё сердце сжаться. Если бы я только мог забрать её себе, но, увы, это выше моих сил.
— Моя мама умерла, когда я училась в начальной школе, и мы с папой остались вдвоём, но он делал всё, чтобы я не страдала от недостатка внимания. Он приходил на все мои школьные спектакли, болел за меня на каждом матче по софтболу. Папа всегда и во всём поддерживал меня. Я никогда не чувствовала, что обделена любовью и вниманием.
— Похоже, он был замечательным человеком.
Совсем не таким, каким был мой отец. Он даже не соизволил прийти на вручение аттестатов, когда я окончил среднюю школу. Для него всегда на первом месте была лишь работа.
— Да. Он был действительно замечательным.
И Арабелль прислонила голову к моему плечу.