Райт оставил машину за квартал от того места, где находился мальчик. Шон дал девушкам оружие и сказал внимательно смотреть по сторонам, чтобы не наткнуться на Хогана.
«Трёхглавый пёс» или как его назвал Хоган: «Цербер» – это старый бар для солдат. Его владельцем был хороший друг Шона – Энтони Кросс. Тони был его сослуживцем в первой кампании в Афганистане. С тех пор они стали не разлей вода. Вернувшись из Ирака, Райт сразу привёз мальчика к нему. Над баром был лофт Кросса, где парни и поселили Джерико. Шон сменил ему имя и сделал документы.
Они пришли слишком поздно – вокруг бара уже крутилась полиция и скорая. Столпившийся народ стал хорошим прикрытием и Шон направился к ним. Девушки просочились к машинам скорой помощи и высматривали мальчика.
– Что тут произошло? – спросил Шон у одного из толпы.
– Какой-то придурок вломился внутрь и устроил перестрелку в баре полном солдат. Естественно, он оказался в мешке для трупов!
– А что с офицерами? Есть пострадавшие?
– Двое. Один из них – Тони.
– О, Боже, он мёртв? – спросил Шон побелев.
– Не думаю, мешок-то всего один.
Райт выдохнул. Рим одёрнула его за рукав и отвела в сторону скорой, где сидел Кросс. Он разговаривал с Рэйчел, но мальчика нигде не было видно.
– Тони? Как ты? – спросил Шон. – Она друг, – сказал Райт, увидев, как тот уставился на Рэйчел.
– Ты что здесь делаешь? Тут же копы повсюду!
– Спасибо, что беспокоишься, но копы сейчас не главное. Где Джерико?
– Он в безопасности. Я отвёз его на время к Габи, – сказал Кросс.
– Куда?
– Не волнуйся, у неё арсенал получше чем у нас! – сказал Тони. – Ты с ФБР, значит всё разрешилось?
– О, нет. Он просто вломился ко мне домой, а я не стала выгонять, – сказала Рэйчел и Кросс засмеялся.
– Райт ко всем вламывается! – сказал он.
– Тони, за Джерико охотятся. И он был моим другом. Я боюсь, что Мама Габи может пострадать! – сказал Шон.
– Мама круче любого морского котика! Так что я боюсь за твоего друга.
– Бывшего, – сказала Рим.
– Бывшего. Но я позвоню ей, – сказал Кросс.
– Вам не кажется странным тот факт, что Хоган отправил сюда только одного громилу? А где же он сам? – спросила Рим.
– Он наблюдает из вон той машины, – сказал Тони, указывая на неприметный минивэн.
– Откуда ты знаешь? – спросила Рэйчел.
– Эта машина стоит здесь с самого начала, и водитель ни разу не сдвинулся с места, когда остальные то и дело присоединяются к толпе. Это точно твой предатель.
– Если мы поедем к Габи, то от хвоста нужно избавиться. Мне нужен виновный, а не кровавое месиво, – сказал Райт.
– Ха-ха! Мне-то смешно, но не дай Бог Мама Габи узнает. Она ведь тебя прикончит за эти слова.
– Так, как мы избавимся от него? – спросила Рим.
– Как в старые добрые времена, – сказал Кросс.
– Как в старые добрые, – повторил Шон.
«Старыми добрыми временами» оказался отвлекающий манёвр, который парни разработали, чтобы пробраться в дом одного из охранников влиятельного политика в Афганистане. Суть заключалась в следующем: две проститутки заслоняли своими прелестями лобовое стекло машины, пока Райт и Кросс проникали в дом охранника.
Вот и сейчас Тони заплатил триста баксов, двум девушкам, чтобы те посветили грудью перед Хоганом. И пока Сэм пытался отогнать «жриц любви» от минивэна, ребята успешно скрылись из виду. Кросс позвонил Габи и «четвёрка» отправилась за Джерико.
В гостях у Мамы Габи
Мама Габи, так звали владелицу старого ранчо на краю города, была весьма уважаемым ветераном. За сорок лет службы она успела воспитать, по меньшей мере, пару сотен замечательных солдат, которые верой и правдой по сей день защищают Родину. Габриэлла относилась ко всем одинаково, была справедлива и никогда не сомневалась в своих "детях". Так она называла подопечных, а те в свою очередь звали её мамой. Однажды Габи утёрла нос генералу, сказав, что выпотрошит любого, кто посмеет причинить вред её деткам. Тот даже опешил от серьёзности её слов.
Но у каждого есть свой предел. Предел Габи исчислялся в количестве погибших солдат под её командованием. Самоуверенность "штабных крыс" стоила ей целого взвода. Написав заявление об отставке, Габи направилась прямо к виновникам и не пожалела кулаков. Все понимали, что она права и поэтому те, кто имел хоть толику совести, промолчали на суде, и Габи была оправдана. Она тихо собрала свои вещи, простилась с подчинёнными и ушла в закат, врубив на полную свою любимую песню AC/DC «Highway to hell».