– Видит Бог, Фанни, у тебя бульдожья хватка. – Прядь упала ему на глаза. Он откинул ее со лба.
– Что-то подсказывает мне, что плана у тебя нет.
Рейф наклонился вперед, ближе к ней, и, понизив голос, сообщил:
– Поверь мне, сейчас не то время, чтобы я посвящал тебя в свои планы. Все ради твоей безопасности. В настоящий момент я представления не имею о том, кто эти люди, что охотятся за тобой, и что они имеют против изобретателей и промышленников, и в частности, против тебя лично. Я не знаю, кто их направляет, и ничего не знаю о том, какими финансовыми и прочими ресурсами они располагают… Мне продолжать?
Чем больше Рейф наклонялся вперед, тем больше Фанни отклонялась назад.
– Да, надо признать, вопросов много.
В глазах его заплясали озорные искры.
– Мы заключили перемирие, Фанни, помнишь? – Рейф достал из жилетного кармана часы. – Сейчас половина девятого. До истечения срока осталось еще несколько часов.
– Джентльмен никогда бы не повысил голоса на даму, а ты позволяешь себе кричать на меня. – Фанни вжалась в спинку сиденья. – И непристойно выражаться. И поминать имя Господа всуе.
– Только не говори, что при тебе никто никогда не чертыхался, Фанни. Впрочем, у меня куча недостатков, и лучше тебе о них знать. Я курю, чертыхаюсь и не прочь выпить. Одним словом, как ты неоднократно и с удовольствием замечала, я – не джентльмен. – Рейф достал серебряный портсигар. – Вот черт, – удрученно сказал он, отправив портсигар обратно в карман. – Пусто.
– Табак вреден для легких, – назидательно заметила Фанни. – Тебе следует бросить курить.
Меньше часа назад Рейф дал зарок бросить курить, но сейчас курить хотелось так, что за одну сигарету он был готов продать цыганам собственную тетушку.
– Я поклялся бросить курить, если мне удастся перехватить один небезызвестный тебе фургон в Эдинбурге, что едва от меня не ушел.
Эти изумительные карие глаза напротив подозрительно прищурились. Фанни всегда отличалась дерзкой прямотой. Ему импонировала ее привычка смотреть прямо в глаза.
– Зачем ты делаешь вид, будто я тебе нравлюсь, когда это явно не соответствует действительности, Рейфел?
– Теперь, значит, я для тебя Рейфел. Тяжелый случай. Сначала Рейф, потом детектив Льюис, а теперь ты обращаешься ко мне так же, как моя мать.
– Как будто твоя мать с тобой разговаривает!
– При всем невыразимом удовольствии, что доставляет мне общение с вашей откровенно недовольной моей компанией персоной, я хочу, чтобы ты знала, Фанни: я на коленях умолял свое начальство не отправлять меня в Эдинбург.
Фанни что-то нечленораздельно пробурчала и милостиво сменила тему.
– К настоящему времени я насчитала четырех злоумышленников, – задумчиво протянула она.
– Как минимум четверо, но не исключено, что их куда больше, – возразил Рейф.
– Похитителей было двое, – продолжала Фанни, – еще двое преследовали нас в Эдинбурге и затем спрыгнули на поезд с моста. Дрожь пробирает при мысли о том, что по нашему следу направят еще кого-нибудь. – Фанни сосредоточенно разглядывала дырочку на кружевной оторочке рукава. – Весьма вероятно, что эти же люди причастны к убийству Артура Пула, а также моего отца.
Рейф глубоко вздохнул, испытав при этом острую боль в груди.
– Очень похоже на то, что подозрения Скотленд-Ярда в отношении тебя не беспочвенны. И кто знает, сколько еще промышленных тузов пребывают в опасности. – Рейф сунул руку под пиджак и погладил больной бок.
По телу Фанни прокатилась дрожь, которую Рейф не мог не заметить. Очевидно, посттравматический шок.
– Я догадываюсь, что у тебя нет никакого долгосрочного плана, – сказала Фанни. – И все же, каким будет твой следующий шаг?
– Я отправлю несколько телеграмм в Скотленд-Ярд. – Рейф порылся в кармане. – Мне нужно раздобыть стопку телеграфных бланков.
– Скоро будет остановка. У контролера наверняка найдется то, что тебе нужно.
И вновь его пронзила острая боль. Рейф вытащил из-под пиджака руку – она была красной и липкой.
– У тебя кровь идет, – тревожно заметила Фанни.
– Должно быть, он все же задел меня ножом.
Фанни пересела к Рейфу и принялась стаскивать с него пиджак и жилет.
– И ты ничего не почувствовал? – недоверчиво спросила она. Из-под прорехи на сорочке сочилась кровь.
Рейф достал носовой платок и вытер пальцы.
– Разве что легкую боль, – признался Рейф. Фанни между тем принялась расстегивать его сорочку. – Странное дело, – продолжал рассуждать Рейф, – рана начинает болеть сильнее, когда ты ее замечаешь. – Нежные дамские пальчики приподняли его нижнюю сорочку и нежно ощупывали его израненную плоть.