— Так у тебя и мать гулящей была?! Даже не знаешь, от кого из них она залетела?
— Яблочко от яблони, — поддержала ее подруга. Вперила руки в свои полные бока и тряхнула кудрями. — Мамочка научила ноги так раздвигать, что ведьма даже парона Ро Кунда околдовала!
Захотелось вогнать ей в глаз кристалл горного хрусталя, чтобы проверить, сможет ли настоящая опасность изменить карий цвет на радужный, как у донельзя взбешенной Коа.
— Не смей так говорить о моей маме! — процедила я. — А то…
Едва сдержалась, чтобы не выпить разом силу всех своих камней и не пульнуть проклятием. Останавливало лишь то, что энергии в камушках осталось немного.
А еще за нападение на тикин мне грозят сутки карцера, и никому не будет дела до того, что дракония сама нарвалась. Да и не умею проклятия насылать, только теоретически знаю, что это возможно. Увы, добрый отец учил лечить, а не калечить.
Полнушка медленно приблизилась, толстые губы ее некрасиво скривились, глаза сузились, ноздри дернулись, словно она ощутила запах крови: — А то что? Ведьмочка побежит жаловаться жениху? Думаешь, ему до тебя сейчас? Знаешь, что произошло после того, как сабы тебя к ректору увели?
Я посмотрела на тикин прямо, не давая и повода думать, что испугалась или смутилась.
— И что же произошло? — Холодно спросила и, не сдержавшись, усмехнулась: — Всеобщая драконья истерика?
Слева приблизилась вторая подружка высокомерной Коа, схватила мою руку своими длинными узловатыми пальцами и процедила:
— Ты на кого пасть открыла?!
— Это у драконов пасти, — холодно парировала я, — а у людей рты.
Толстушка вцепилась мне в шею:
— Заткнись, падаль!
— Если я падаль, так вы падальщики, — прохрипела я, — а не драконы…
— Ах ты! — замахнулась дракония.
— Тише, девочки, — осадила подружек Коа. — Разве можно бить невесту парона Ро Кунда?
Она посмотрела на меня своими радужными глазами. Не обманываясь сладкими речами, насторожилась еще больше: что она задумала? Словесная перепалка не пугала, а вот растущая ярость драконии была опасна. Тикин с нежной улыбкой медленно вытащила из кармана широкой зеленой юбки тонкий кинжал и, освободив его от золотисто-узорчатых ножен, полюбовалась сверкающим острым лезвием. Толстушка опустила руку и коротко усмехнулась, а Коа продолжила обманчиво-елейным тоном:
— Драконы обожают все красивое… Интересно, будет ли Кунд так же благосклонен к ведьме, если ее милое личико уже не будет таким… милым?
Я попыталась вырваться из хватки ухмыляющейся подруги Коа, но ей на помощь пришла и толстушка. Вцепившись в меня, она сжала запястья так, что наверняка останутся синяки. Пока драконии держали меня, их предводительница медленно, наслаждаясь каждым мгновением, поднесла острие к моему лицу. Ощутив холодное прикосновение, я невольно вздрогнула.
— Знаешь, что это за металл? Каласская сталь! Раны от нее заживают очень медленно… А шрамы будут болеть всю жизнь!
Коа смотрела на меня, наслаждаясь каждым движением, очень медленно провела кончиком острия по моей щеке, надавливая постепенно, и в груди похолодело: еще чуть-чуть, и металл вонзится в кожу. Красивой я себя не считала, но раз Ро Кунду такой показалась, нужно было сохранить это и использовать. Как же помешать драконии изуродовать себя? Судорожно втянула силу всех камней, что были, но я их и так уже серьезно обесточила за последний час, — даже с подпиткой вырваться не получится.
Зато рассеялся туман страха. Ах, папа! Как же жаль, что ты не захотел научить меня настоящей борьбе! Если бы умела насылать проклятия… Лучше сутки в карцере, чем из-за шрама на лице потерять такой близкий шанс мести!
Вздрогнула, едва сама не насадившись на кинжал: капелька счастья в апатите! Мелькнувшая мысль была совершенно дикой, но других не было. Я попыталась успокоиться и сосредоточиться. Не обращать внимания ни на нож, ни на злой смех драконий получалось плохо… Совсем не получалось, если честно! Скрипнув зубами, все же отправила энергию кианита в тело Коа, как проделывала это с апофиллитом и палочником-фасмом.
Дракония замерла на миг, распахнула рот и посмотрела на меня: глаза ее обрели голубой цвет, радужная ярость покинула их. Словно мое искреннее счастье от новости, что помолвку смогу разорвать лишь я, на миг отрезвило девушку, прогнало из жестокого сердца черную зависть и гнев на удачливую соперницу, воскресило человечность и пробудило совесть. Коа судорожно вдохнула и отстранилась: совсем чуть-чуть, но лезвие перестало давить на кожу моего лица. Казалось, еще миг, и дракония отпустит меня…