Так или иначе она явно воспринимает его как Принца Совершенство, приняв на веру образ, созданный СМИ.
Чтобы лучше видеть, как она идет по лестнице за Софи в глубину дворца, он отодвинул тяжелую штору. Когда женщины скрылись из виду, он вернул бархатную штору на место и отвернулся от окна. Пора подумать о сыновьях и о проблемах, возникших с няней. Третьей после смерти их матери. Но мысли его почему-то вернулись к разговору с Пиа.
Он знал, что сам выбрал долг, а не любовь, когда женился на Лукреции. Они с детства были друзьями и понимали друг друга. И понимали природу королевского дома: необходимо, чтобы принцы женились на правильных невестах и производили наследников. Они с Лукрецией не испытывали любви друг к другу, и это не тяготило их.
Во всяком случае, это не тяготило его, пока ее не стало. И пока он не увидел, как изменила любовь жизнь двух его братьев и сестры.
После смерти Лукреции он все время думал о них. Неужели его решение подчиниться долгу и жениться на представительнице аристократии Сан-Римини помешало Лукреции найти любящего мужа? Получается, он обманул ее. Когда он поделился своими мыслями со Стефано, младшим из братьев ди Талора, тот стал заверять его, что Лукреция вышла замуж с открытыми глазами. Стефано ни секунды не сомневался, что Федерико не несет никакой вины. Смешно говорить, будто он обманул ее.
Федерико не разделял его уверенности. Лукреция, умная, красивая, умевшая ясно выражать свои мысли… десятки мужчин женились бы на ней по любви. Она заслуживала лучшей участи. А он не дал ей главного. Он не любил ее так, чтобы жениться. Страстная любовь совсем не то, что любовь из уважения или в результате долгого знакомства.
Но с другой стороны, будь он проклят, если обманывает своих детей. Он полюбил их с момента рождения и всем сердцем. Может быть, он виновен перед ними в том, что мало уделяет им времени?
Федерико прошел по главному коридору второго этажа, потом свернул в маленький коридор, который вел в его личные апартаменты. Может быть, няни уходили, разочарованные его невниманием к тому мирку, в котором они пребывали вместе с его детьми? Он ведь не очень беспокоился, подходящую ли женщину нашел. Он проводил со своими сыновьями мало времени и поэтому не понимал, в чем они нуждаются.
Нет, это не так. Паоло и Артуро — талантливые, любящие дети. Он наслаждается, когда сидит на их музыкальных уроках. Или вместе с ними отправляется в парк или музеи. В те дни, когда он думал, что жизнь кончилась и остался только общественный долг, звуки их смеха поднимали ему настроение.
Но слова Пиа… Слова, которые никто, кроме нее, не осмелился бы ему сказать, заставили принца задуматься.
Нет, чувство вины возникло только потому, что Пиа Ренати говорит свободно, к чему он не привык. Эта блондинка не похожа на женщин, которых он встречал прежде. Но это еще не значит, что она права.
Вопль, который мог принадлежать только Артуро, пятилетнему старшему сыну, заставил Федерико вздрогнуть. Так кричат от боли. Он кинулся к ближайшему окну и тут услышал еще один вопль. Звук доносился из его апартаментов. Хотя Артуро постоянно ходил с синяками и ссадинами, как и любой пятилетний малыш, Федерико сломя голову побежал по коридору. Страж, сидевший у входа в его личные апартаменты, при виде его привстал. В этот момент донесся плач младшего. Пронзительный, визгливый. И несчастный голос няни, уговаривавшей детей замолчать.
— Ваше высочество… — Страж показал глазами на дверь.
— Что случилось?
— Не знаю. — Страж развел руками. — Но синьорина Феннини там.
Федерико кивнул и, слегка успокоенный, вошел в апартаменты и направился прямо в детскую. Няня знала, что в серьезных ситуациях надо вызывать стража. Когда Федерико толкнул дверь детской, он не поверил своим глазам. Такой картины он в жизни не видел.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Папа! Убери его от меня! — закричал Артуро, едва заметив на пороге Федерико.
Рука Артуро по плечо была засунута в античную керамическую вазу и, очевидно, крепко там застряла. Трехлетний Паоло пытался стянуть вазу. Лицо у него побледнело от страха за старшего брата. Артуро снова закричал, чтобы брат перестал тянуть, а то его рука может оторваться. У них за спиной няня прижимала трубку к уху. Насколько Федерико понял, она вызывала дворцового доктора. Во всяком случае, делала что-то полезное, а не болтала, как обычно, с подругами.
Сначала Федерико подошел к Паоло. У малыша сморщилось лицо при виде отца, но его легко удалось оторвать от старшего брата. Когда рыдания стали затихать, принц повернулся к Артуро.
— Садись и опусти вазу на пол, не держи руку на весу.
Мальчик моментально успокоился и сел на ковер с рисунком из машин и самолетов, покрывавший пол детской. Большие глаза без слов просили отца о помощи.
— Хорошо. — Федерико пристроился рядом и усадил Паоло к себе на колено, стараясь его успокоить. Другой рукой он ощупывал пальцами руку, застрявшую в горлышке вазы. Похоже, она не очень плотно сидит на руке. — Можешь пошевелить пальцами?
— Да, но я не могу вытащить руку, — шмыгнул носом Артуро.
— Дедушкин доктор сейчас внизу на дежурстве. Он придет помочь тебе. Ты ведь можешь потерпеть, да?
Мальчик, бодрясь, распрямил плечи. Отец взъерошил ему волосы.
— Хорошо. Если ты останешься таким же отважным, когда вырастешь, то будешь прекрасным принцем.
Няня положила трубку и заспешила в их сторону.
— Мое почтение, ваше высочество. — Она не забыла о формальной любезности. — Я звонила доктору, он уже идет. Артуро хотел разбить вазу, чтобы освободить руку. Но не думаю, чтобы вам это понравилось. Она, наверное, дорогая.
— Нет, нет, если доктор сумеет высвободить руку, разбивать не надо. Иначе Артуро может порезаться осколками. — Федерико посмотрел на вазу цвета морской пены и узнал в ней купленную матерью во время последнего путешествия в Турцию. Почти двадцать лет назад. Но он с радостью пожертвует ею, если понадобится.
Еще минута, и пришел доктор.
— Туда упал мой солдатик, доктор, — объяснил Артуро, поднимая вазу с рукой. — Я не хотел.
Доктор лечил семью ди Талора еще с тех пор, когда Федерико ходил под стол пешком.
— Не надо совать пальцы куда попало, Артуро, — насмешливо поддразнил он мальчика. — Но это не беда. Твой дядя Стефано в твоем возрасте вытворял кое-что и похуже.
Артуро вытаращил глаза, а Паоло захихикал.
— Похуже? — переспросил младший. — Он был плохой?
Решив, что мальчики в хороших руках, принц поставил Паоло на пол, а сам отступил, позволив доктору осмотреть пациента. Он встретил взгляд няни и вскинул брови, показывая, чтобы она отошла за ним в дальний конец комнаты.
— Как это случилось, Мона? — спросил он, когда дети уже не могли их слышать.
У няни хватило ума выглядеть виноватой.
— Мы гуляли в саду, ваше высочество, когда Артуро вдруг обнаружил, что потерял своего солдатика. Мы вернулись в детскую, чтобы поискать его. И не успела я оглянуться, как он сунул руку в вазу. Вспомнил, что уронил туда солдатика.
— Почему он вообще оказался возле вазы? Ведь ее место на пьедестале у входа в апартаменты отца. Это не по дороге в сад.
Краска залила щеки молодой девушки. Она принялась теребить подол своей серой футболки. Короткая футболка оставляла голыми несколько сантиметров кожи над черными в обтяжку брюками. Не первый раз он удивлялся, как она понимает «исключительность» услуг няни, о которых часто говорит. Она сообщила принцу, что учебная программа на курсах нянь включает и умение одеться по обстоятельствам. Так, чтобы одежда для прогулки выглядела соответствующей. А в домашней — для няни, естественно, рабочей — обстановке иметь подтянутый вид. Даже отучившись на этих курсах и прожив три месяца в королевской семье, Мона, кажется, не понимала, что вид у нее не профессиональный.