– О, тогда лучше иди, моя фея!
Хейд вышла из дома и, осмотревшись, зашагала к замку. В небе сверкали яркие звезды, и девушка остановилась ненадолго, чтобы полюбоваться ими. Внезапно голова у нее закружилась, и ей пришлось снова обратить взор к земле.
Тяжелая дубовая дверь, ведущая в зал, никак не открывалась, и Хейд долго толкала ее, стараясь войти. Когда же дверь наконец-то отворилась, она, не удержавшись на ногах, упала на пол. Со стоном поднявшись, Хейд на мгновение прикрыла глаза, затем, приблизившись к лестнице, стала осторожно подниматься наверх, придерживая одной рукой юбки, а другой, опираясь о холодную стену. И чем выше она поднималась, тем более неотвратимым казалось ей наказание.
«Возможно, он меня выпорет, – размышляла она. – Или даже повесит. А может, просто отправит обратно в Сикрест».
Наконец, оказавшись в верхнем коридоре, она осмотрелась и в изумлении пробормотала:
– Как странно… Что-то не припоминаю этого коридора. Может, я ошиблась и не туда поднялась?
Немного подумав, Хейд двинулась направо – и тут же остановилась, ослепленная ярким светом, хлынувшим из внезапно открывшейся двери.
– А я не был уверен, что ты придешь, – раздался голос Тристана, и ей показалось, что голос его звучит как-то странно.
Хейд смотрела себе под ноги, изо всех сил стараясь держаться прямо, и потому не заметила насмешливой улыбки Тристана. То и дело спотыкаясь, она вошла в его спальню и пробормотала:
– Добрый вечер, милорд… Надеюсь, ваш праздник… продолжался столь же успешно.
– Да, вполне успешно. Но и ты, похоже, неплохо повеселилась, – ответил Тристан с усмешкой.
– Милорд, мне надо… – Хейд покачнулась. – Мне надо сообщить вам что-то очень важное.
Хейд шлепнулась на стоявший рядом сундук, и Тристан тихо рассмеялся. Приблизившись к столу, он взял кувшин и, налив в чашу воды, подал ее девушке.
– Благодарю вас. – Она залпом осушила чашу, потом с негодованием проворчала: – Но ведь это не вино. Тристан снова рассмеялся.
– Мне кажется, что после такой веселой трапезы тебе не следует снова пить вино. Лучше пей воду, дорогая. И пей медленно, маленькими глотками, тогда в голове у тебя прояснится.
Хейд с вызовом вскинула подбородок и отставила чашу. Тристан с вздохом проговорил:
– Боже милостивый, какая ты упрямая. – Увернувшись от ее кулачков, молотивших по воздуху, он попытался поднять Хейд на ноги. – Пойдем, дорогая. Я отведу тебя к Минерве. Поговорим завтра.
– Нет! – Она решительно покачала головой. – Ни за что!
Тристан приложил палец к ее губам.
– Хейд, но ты же не хочешь разбудить весь замок, чтобы все узнали, что ты у меня в спальне? Говори потише.
Она вздрогнула и окинула взглядом комнату – как будто искала соглядатаев, способных их подслушать. Потом громко зашептала:
– Нет-нет, у меня очень важное дело.
Тристан невольно улыбнулся, очарованный внезапно прорезавшимся у нее гэльским выговором; казалось, она копировала выговор Минервы.
– Дорогая, но что же у тебя за дело?
– Знаешь, это моя вина, – заявила Хейд, крепко зажмурившись. – Все ваши беды в Гринли – только моя вина.
Тристан посмотрел на сидевшую перед ним девушку и снова улыбнулся. «Похоже, бедняжка считает себя ответственной за все, даже за то, чего не может изменить», – подумал он с вздохом.
– Интересно, какие же беды ты навлекла на Гринли, миледи? – Он заставил ее подняться с сундука и подтолкнул к кровати. – Да-да, какие беды? Просвети меня, пожалуйста.
– О, множество бед! – Она принялась загибать пальцы. – Вилланы, Найджел, Дональд!..
Тристан осторожно усадил ее на край кровати.
– Не говоря о моей лжи! – крикнула Хейд. – И еще я перебила всю посуду в доме. Правда, Минерва потом заставила меня привести все в порядок… – Она немного помолчала, потом вдруг спросила: – Скажи, ты меня повесишь?
Плечи Тристана затряслись от хохота. Отсмеявшись, он снял с девушки башмаки и с серьезным видом проговорил:
– Я почти уверен, что не стоит вешать человека из-за нескольких разбитых горшков.
Глаза Хейд внезапно наполнились слезами, и она, всхлипывая, прошептала:
– Ах, ведь камни предупреждали меня, но я все-таки рассказала ему все, что знала.
Тристан взял с кровати плотное одеяло и развернул его.
– Рассказала? Кому и что?
– Ты меня не слушаешь, болван! – возмутилась Хейд. Но все же позволила Тристану уложить ее под одеяло. – Найджел знает все. Да-да, он знает все.
– Милая, не бойся Найджела. – Тристан склонился над ней. – Он не тронет тебя, пока ты здесь.
Хейд попыталась привстать.
– Да я за тебя боюсь! За тебя! Он хочет твоей смерти! Хочет прибрать к рукам Гринли!
Тристан улегся поверх одеяла рядом с Хейд.
– Дорогая, каждое слово, слетающее сейчас с твоих прелестных губок, убеждает меня в том, что ты слишком пьяна, чтобы говорить разумно.
Хейд улеглась на спину и, уставившись в потолок, пробурчала:
– Что ж, очень хорошо. Похоже, ты слишком туп, чтобы понять меня. А если так, то можно считать, что я выполнила свой долг и совесть моя чиста. – Она зевнула и пробормотала: – Да-да, чиста…
– Вот и замечательно. – Тристан погладил ее по волосам. – Я очень рад, дорогая, что ты за меня беспокоишься.
– Мм… да, очень беспокоюсь.
– Но все-таки, милая, ты должна мне поверить, когда я говорю, что Найджелу со мной не справиться. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке и с ласковой улыбкой добавил: – Победа останется за мной. Иного и быть не может.
– Мне жаль, Тристан, но я… – Хейд уже засыпала. – Видишь ли, я не знала, что это… ты.
– Конечно, дорогая. – Он прикоснулся губами к ее губам. – Сладких тебе снов, любимая.
Тристан поднялся, но Хейд вцепилась в его рукав и с усилием пробормотала:
– Нет, этой ночью никаких снов. Останься со мной, прошу тебя.
Глядя на лежавшую перед ним девушку, Тристан мысленно воскликнул: «Что же делать?! Находиться так близко от нее – и не сметь прикоснуться к ней?! И ведь она сама этого хочет…»
– Останься, – снова прошептала Хейд, будто почувствовав его сомнения.
– Ладно, хорошо. – Тристан снова улегся рядом и привлек ее к себе. – Только имей в виду, мы не должны предаваться любви, пока…
Услышав мирное посапывание Хейд, Тристан усмехнулся и, поцеловав ее в лоб, приготовился бодрствовать всю ночь.
Глава 20
Хейд проснулась и тут же почувствовала сильнейшую головную боль. При этом в ушах у нее стоял ужасный гул, так что казалось, она вот-вот оглохнет. Осторожно приоткрыв один глаз, она попыталась приподняться и тотчас застонала:
– О Господи!.. Минерва, пожалуйста…
Тристан хмыкнул и приблизился к постели, держа в руках поднос с графином, миской и ломтем хлеба. Прежде чем присесть на кровать, он поставил поднос на пол.
– Доброе утро, милая. – Он осторожно прикоснулся к ее плечу.
Услышав голос Тристана, Хейд распахнула глаза. Несколько мгновений она таращилась на него в недоумении, а потом вдруг с удивительным проворством выпрыгнула из постели и, бросившись к ночному сосуду, стоявшему в углу, низко наклонилась над ним.
Тристан с вздохом отвернулся. Он не судил Хейд слишком строго за прискорбные последствия вчерашней ее невоздержанности. Однако сейчас ему следовало заняться хозяйственными делами, и, следовательно, он должен был поручить кому-то другому заботы о Хейд.
Налив в чашу воды из кувшина, Тристан смочил той же водой чистую тряпицу и, приблизившись к девушке, с добродушной улыбкой проговорил:
– Вот тебе и питье, и прохладная влажная ткань на лоб.
Хейд повернула голову и, выпрямившись, проворчала:
– Уходи отсюда…
– Но если я уйду, то как ты объяснишь слугам, почему оказалась в моей спальне? – Тристан поднес чашу к ее губам. – Пей медленно, милая. Тогда ничего страшного не случится.
Однако его предостережение запоздало, потому что Хейд мгновенно осушила чашу. И тотчас же в желудке у нее громко забурчало, и она, выронив сосуд, снова склонилась над другим сосудом.