День рождения декана будет проходить здесь — в дополнительном корпусе на четвертом этаже. Прохладный воздух плыл из окон и соединялся с ветерком из коридора. Дверь закрывалась слабо — то и дело получалась небольшая щель, которой хватало для легкого сквозняка.
Прямоугольная аудитория гордилась высокими окнами, персиковыми стенами и высоченным потолком. Скамьи и столы, привинченные к полу, производили впечатление нужной громоздкости и силы. Из окна видна крыша главного корпуса. У нее лукавый вид. Фрескова пожала плечами. Девушке вдруг захотелось необыкновенных впечатлений и отдыха. Да, и пяти дней бы ей хватило для восстановления — учебная нагрузка утомляет. До новогодних праздников необходимо столько всего сделать, что только чудо поможет ей появиться дома тридцать первого декабря. Зачем только она решилась сдать экзамены раньше срока. Но, может все-таки удастся? Если так, то она вернется в столицу только в рождество.
— Фрескова, идешь или нет? — раздался ворчливый голос однокурсницы, с которой Луна старалась не общаться. У этой девушки неприятный голос и такое же восприятие жизни.
Луна поспешила встать в хор. Куратор Надежда Викторовна — приятная женщина во французском стиле улыбнулась ей и взмахнула рукой, точно дирижер, чтобы девочки начали петь любимое произведение декана — Ave Maria. Вчера перед сном Луна шепотом, раза три, повторила текст на латинском языке. Странно, что она всё так быстро запомнила
Девочки запели первый куплет и их голоса, как показалось Фресковой, зазвенели, точно сказочные колокольчики. Луна закрыла глаза и представила, что она в лесу. Она всегда была влюблена в лес — с детства. Они с бабушкой каждое лето ездили в лес за ягодами, а затем за грибами. С ними чаще всего были приятельницы бабушки — учителя или соседи с внуками.
Луна любила такие дни, леса и поля. Она распевала песни с другими детьми и танцевала среди земляники и полевых цветов. Чувствуя, как ветер летит ей в лицо, она улыбалась ветру, и ее голос становился громче, а напевы музыкальнее. Простор полей, высота сосен и сильное притягательное небо захватывали ее воображение. Она танцевала , как в дивном плену у природы, с лукошком в руках, представляя себя сказочной принцессой со счастливой судьбой.
Луна боготворит природу и чувствует себя частью этого серьезного волшебства даже сейчас, когда поет среди других девушек в старой аудитории славного университета. Когда Луна открыла глаза, то нежно допевая, как будто улыбалась и вдруг остолбенела — напротив, среди парт со скамейками сидит он — новенький со старшего курса — Мирко.
Луна не смогла пошевелить ногой, когда увидела, что он смотрит на нее. Все уже допели и тоже посмотрели на нее. Легкий, а может и не очень легкий румянец залил ее щеки и заставил неловко улыбнуться однокурсникам. На лицах девушек появилось недовольство — хороший признак, значит, она выглядит неплохо; но и плохой признак — ее неуверенность, подчеркнуто неуверенна.
Луна села за другую парту, так как Мирко сидел на ее скамье. Это не помешало ему пересесть к ней в тот же миг.
— О чем вы думали, когда пели? — повернулся он к ней и взглянул прямо в лицо Луне.
— Я? — она словно замерла на миг, а затем рассмеялась. В уголках рта ее появились озорные ямочки. — Я всегда слишком много думаю. Неужели, это так заметно? Так плохо? — поинтересовалась она у него.
— Хотел бы я, чтобы однажды вы подумали и обо мне. Видели бы вы свое лицо!
— Это было занимательно? — ей стало неловко.
— Более чем! — рассмеялся он. Он смотрел на нее одну. Словно, других людей здесь и не было. Смотрел так, как будто хотел спросить о чем-то. И для неё, приглушенные голоса однокурсников, медленно стихли.
— Что вы хотите услышать? — Луна спрятала пылающее лицо в небольшие, но сильные ладони.
— Пожалуйста, взгляните на меня, не прячьтесь, — тихо проговорил он, и кто-то из девчонок нервно захихикал. Куратор вышла по срочному делу и должна была вот, вот вернуться.
— Вы — художник? — спросила девушка, на миг, показывая лицо с сияющими глазами. Мирко не ответил. Он впервые видел ее лицо так близко. Он не мог отвести глаз, как будто впитывал ее удивленное лицо в свое громкое сердце.
— Вы смотрите, словно художник, — сказала Луна, чувствуя себя растерянно от его взгляда.
— Иногда достаточно быть сыном художника.
— Правда?
— Да, мой отец — скульптор.
Луна улыбнулась, выжидая паузу.
— У него своя мастерская внутри, возле дома, дома — повсюду. Порой, нам с мамой кажется, что он больше работает, чем ест и спит.