Надя не отводила глаз. Она даже улыбнулась, потому, что не знала, как реагировать на полную растерянность в лице Челяева. И тени от улыбки не было на его лице. Он стоял прямо, словно разрешая ей смотреть в него. Тем самым, Рафинад, будто признавался в этот короткий миг, что он натворил. Глядел на нее своими необыкновенными глазами, будто просил прощения за весь этот придуманный с Кольцовым, кошмар.
В горле страшно першило, и он закашлялся. Девочки засмеялись. Им совсем не понравился взгляд Челяева на Знакову. Больше всего это задело Полину. Она знала своего старшего брата насквозь. И сейчас Полина видела, что Раф не отступит и будет стремиться заполучить Знакову, даже если ему придется отказаться от чего-то другого. А ее бесит это. Она не хочет терять брата, как когда-то потеряла родителей. Она не хочет остаться одна, в пустой квартире без возможности общения с тем, кто так долго заменял ей отца и мать. Они чувствовали мысли друг друга. И это его катастрофическое влечение к Знаковой, становится между ними непреодолимым барьером, разрушает их раненую семью. Надя же не понимает! Она совершенно не понимает его! Она не знает, что Рафа еле спасли, когда погибли родители. Он оказался в реанимации, так как задыхался от шоковой безысходности. В палате дежурил психотерапевт, которого вызвали из столичного центра. Его спасали пять дней.
Лепетов сидел на высшей математике с кислым лицом. Ему пора стереть ее из мыслей. Раньше он думал о Фресковой, как-то по-другому. Тогда они были друзьями. Теперь все неожиданно усложнилось. Из-за его проклятых чувств. Ему хотелось бы, всего на миг, очутиться там, в городе бабушки, чтобы увидеть ее, выходящую из своего подъезда.
Давным-давно, все виделось в другом свете, когда он возил ее на багажнике велосипеда. Там, за угловым домом Костика, она нежно срывала ромашки и мастерила из них букет. Велосипед бежал вперед, а они по-детски смеялись, и её звонкий смех мог поспорить с лучшими бубенцами на земле.
Теперь Луна всегда видится ему ураганом, которой проносится по земле, так низко, что тревожит спящие деревья и задевает крылья птиц. Фрескова напоминает звездный вечер, когда хочется верить, что она тоже думает о нем. Нет! Пусть лучше не думает. Достаточно одной его несчастной любви.
Однажды они прогуливались в парке, когда все вокруг праздновали День Города. Ветер стремился унести за собой привязанный огромный воздушный шар ввысь. Ее глаза улыбались этому великолепию, а он вдруг обиделся, как дурак, на ее, внезапно, сказанные слова. И даже неважно, что, она сказала. Порой, имеет значение, не «что», а «как». Тогда казалось, что она никогда не ответит ему взаимностью. Он и сейчас так думает. Хотя, вспоминая ее глаза… Ее глаза, притягивают его, не отпускают, но не делятся секретами ее чересчур загадочной души.
Зачем он рассказал ей все это? Зря он так привязался к ней! Как могла она прозвать его другом, а еще хуже — братом? Он не сможет быть ни тем, ни другим.
Может, и прав Неваляшка, что назвал это «не любовью, а болезнью Лепетова». Прав? А Неваляшка любил когда-нибудь? Создается впечатление, что кроме Лепетова никто любить не умеет. От этого сердце болит. Нет, следует игнорировать все мысли о ней. Во всяком случае, мама его уверена, что это наваждение скоро пройдет, и «он влюбится в кого-нибудь другого, по которому не нужно будет так театрально страдать». Мама не верит, что он любит. «Театрально» в данном случае — фальшивое слово, присыпанное ложью. Он чувствует себя глупцом — человеком не способным доказать свое сердечное нутро родным людям. А зачем кому-то что-то доказывать? Надо жить и восставать против своей любви. Нельзя любить, нельзя! Без этих проклятых чувств намного проще просыпаться по утрам.
Вчера отец отвез его к врачу. Отцу надоело слушать слова сына о проблемах в груди. Врач слушал внимательно, особенно сердце. Затем, покачал молодой головой и сделал вывод: аритмия. Лепетову приписали какие-то травяные настои и даже валерьянку для успокоения. Теперь на его письменном столе возвышаются коробочки и баночки со всякой ерундой. Вчера родители его совсем достали, и он начал разбрасывать таблетки валерьянки по комнате. Тогда его оставили в покое, но письма Луны так и не отдали и паспорт, кстати, тоже не нашелся.