Наконец, он сделал несколько шагов в сторону и обратно, точно учился хоить заново. Точно боялся упасть.
-- Вы замужем? -- настойчиво спросил он.
-- Почему Вы задаёте такие вопросы? -- Луна испугалась и хотела было уйти, только книги своей вечной властью удерживали её пока на месте. К тому же она дико замёрзла, ведь февраль всегда замораживает.
-- Постойте! Не бегите! -- мужчина неловко поднял ладонь, будто таким странным порывом пытался остановить девушку. -- Я спрашиваю, потому что быть такого не может, что Вы замужем. Ведь Вам нужен Сезанн или Равель, а они -- исключение из всех правил. Сезанн -- мрачный и несчастный, Равель -- несчастный и благостно сентиментальный...
-- Вы тоже любите монографии? -- спросила Фрескова.
-- Я люблю правду, а монографии -- всегда правда. Правдивые жизни тех, кому мы вечно верны. Так какой книги у меня по-Вашему нет?
-- Руссо...
-- Что Вас может интеерсовать в Руссо... У него было много женщин.
-- Он любил своего отца и рано потерял мать, -- сказала Луна.
-- Как у Вас?
-- Нет. У меня наоборот.
-- Руссо читал много романов и много писал.
-- Вы употребили слово "много" дважды, а слышишь по-разному, -- улыбнулась Луна.
-- Его рассуждения о театре? -- спросил он улыбаясь, ведь давно понял, почему Руссо Фресковой так интересен.
-- Там, где он любил отца, читал романы и много писал...
-- Я сразу понял, просто хотел, чтобы Вы это произнесли.
-- Почему?
-- У Вас голос колокольчиковый. От такого голоса сердце начинает вздрагивать.
-- Чьё сердце? -- Фресковой стало неловко, что она чуть-чуть попала под обаяние этого человека.
-- Любое сердце. Сердцу каждого человека: взрослого или детского не хватает таких колокольчиковых людей, как Вы.
-- Вы меня заговариваете. У Вас есть Руссо?
-- Да, есть. Но он не продаётся.
-- Тогда мне лучше уйти! -- упрямство Луны взяло верх над любопыством. Здесь столько книг, но этот человек буо вмещает их все.
-- Он не продаётся, потому что я могу его обменять.
-- На любую книгу? -- спросил Фрескова и букинист с удовольствие взглянул в её глаза, которые загорелись чем-то счастливым.
-- На Ваше имя. Назвоите мне своё имя и книга Ваша.
-- Но ведь Вам так обменивать книги невыгодно.
-- Да! Мой сын тоже так говорит.
-- Наверно, Ваш сын много читает.
-- Мой сын? Нет. Он уже своё отчитал. Всегда любил играть в мяч. Теперь Гай за это получает зарплату.
-- Ваш сын Гай Глыбов? -- Фрескова выронила томик французских стихов и поспешила собрать его воедино, но страницы высыпались, точно открытки без перевода.
-- Вы его видели по телевизору?
-- Да, нет... Не совсем, -- Луна смутилась, не зная, как поступить, но неожиданно, разгадка всей этой истории пришла к ней на ум моментально. -- Он купил мне платье без меня, без моего ведома... а ведь мы не знакомы. Не так ж и знакомы... Он нравится моей подруге.
-- Вы очень похожи на мою жену! -- неожиданно сказал мужчина. -- Можно дотронуться Вашей руки, чтобы понять, что Вы живая, не дух ... или призрак?
Он смотрел на мою руку, из которой высовывались страницы полусобранного французского томика.
-- Тогда Вам лучше взять за руку её! -- выпалила Фрескова, отступая назад и отдавая ему книжку, старательно, чтобы он никоим образом не коснулся её руки.
-- Она умерла. Она умерла и я растил Гая сам! -- выпалил мужчина и быстрым движением забрал томик французских стихов не задев руку Фресковой даже порывом ветра при движении томика.
-- Простите! Простите меня! -- судорожно произнёс он. -- Возьмите Руссо. Просто так. Я знаю, кто Вы. Мой мальчик мне рассказал и о платье и о Вашем лунном имени. Вы ему нравитесь... -- мужчина тяжело задышал. -- Просто я никогда не видел девушки, столь напоминающей мою жену. Нет! Вы другая. Я не сумасшедший, не думайте!
Луна положила Руссо в сумку. Он стоял побледневшим, опираясь рукой о прилавок.
-- Она никогда не приходила ко мне в виде призраков. Хоть и ждал... И когда я увидел Вас, первое, что подумал -- дух моей жены, говорящий и непременно оживший! -- на глазах его показались слёзы.
Фрескова подошла и невольно положила свою руку на его, стараясь успокоить его, но он отдёрнул свою руку.
-- Пусть Вы останетесь для меня духом. Я ведь и так напугал Вас изрядно своими разговорами и может даже странным для Вас поведением. Заходите ко мне. Непременно заходите! Но ждать Вас не буду. Не буду! И лучше заубдьте обо мне. Гаю Вы нравитесь, очень нравитесь, но ... кажется... зря, зря нравитесь, ведь... ведь...
Фрескова вылетела из букинистической лавки с Руссо в пакете. Она ни разу не обернулась. Ни разу не обернулась, потому что, подумалось ей, неправильно она себя вела. Неправильно! Не нужно было совать нос в эту лавку и разговаривать с этим человеком. Он сказал что не будет её ждать, а она пытаясь поддержать дотронулась до его руки. Никогда раньше она так не поступала! Не касалась чужой рукой, джае в порыве поддержать. "Зря нравитесь..." -- да разве нужен ей Глыбов?! Нет! Теперь она вернё ему платье, непременно вернёт. Пусть жарит его своим фанаткам или... или...