— Меня слышат все девушки кроме тебя.
— Слышат?
— Ну, вот, я же говорю! Слышат, когда я на велике еду. Обычных девчонок, можно не звать — они всегда меня и видят, и слышат, а за тобой приходится мчаться!
— Тебе не нравится за мной мчаться? — Луна пригладила мокрые волосы, и поёжилась от холодного дождя и усиливающегося ветра.
— Ты совсем на меня не смотришь, — Колян опустил голову, а затем хитро заулыбался, — никак на свидание идешь?
— Ага, на свидание. С дождём, — Луна убрала мокрые волосы от щеки и почувствовала озноб.
— Без зонта? Сейчас же иди за зонтом!
— Нет, я люблю дождь. В дожде есть что-то магическое и сильное, — Луна взглянула в другую сторону. Ей хотелось уйти от него сейчас. На лице Лепетова возникло много вопросов и мало фальши. Фрескова вдруг представила, как пройдут тридцать лет. Что с ними будет тогда? Вряд ли они вместе.
— Уже промокла, вдруг потом заболеешь?
— Раз я уже промокла, смысл идти за зонтом? — Луна взглянула на его неожиданный румянец. Ее ответ поставил его в тупик, так как он думал о чем-то другом. Они просто так посмеялись. Колян стоял какое-то время в нерешительности, затем попрощался с девушкой, шумно развернул велосипед и уехал в обратном направлении. Он оставил ее одну под дождем. Вечер напомнил ей ситуацию с носом. Мужчина должен уметь принимать решения, а не уезжать от них на велосипеде.
Луна направилась вдоль домов. Тучи полностью закрыли небо, началась гроза. Девушка упрямо и нарочито медленно, шла по направлению к площади. До почты — метров триста. Белые босоножки размякли от избытка воды. Одна собачка промокла и жалобно скулила на крыльце магазина, смотря с опаской в небо.
— Второй раз за короткий промежуток времени попасть под дождь — это слишком, — проговорила вслух сама себе Луна, доставая около синего почтового ящика, книгу с конвертом. — Так же как в эпоху интернета отправлять письма в конвертах.
Придя домой, она переоделась в тёплый халат. Принесла таз горячей воды, включила телевизор, затем выключила. Просто без постороннего фона, она поставила забрызганные ноги в горячую воду. Мама готовила на кухне. Лицо ее выглядело уставшим. Нельзя было делать столько дел на даче. Но в семье Фресковых не умеют жалеть себя.
Сегодняшний день казался Луне долгим и насыщенным. Она вспоминала подробности, и ей не нравилось, что Колян уехал, а она под дождем одна шла на почту. Но зачем ему ехать с ней? Мокнуть под дождем даже ради друга как-то не логично. На что Лепетов злится?
Надя бродила по комнате гостиницы. В тысячный раз за эти дни вспоминала она, как поссорилась с Полиной и ушла с дорожной сумкой и чувством собственного достоинства.
Здесь в пустой и чужой комнате за бешеную по её меркам сумму в сутки, она винила себя за то, что согласилась с Полиной, когда она предложила пожить у нее до пересдачи. Но куда ей было идти? Нет, надо было искать новое жилье, в крайнем случае, ехать в загородный дом к Машке. Но Машка так утомляет своими ногтями и женскими журналами, что там, у неё, Надя позабыла бы о мировой литературе, которая за эти дни порядком её утомила. С Машей можно общаться, если только рядом Луна. Луна умеет направлять Лианову, хоть и не всегда.
За окном рождается вечер, сияет огнями самого центра города. Слишком много красивых огней для девушки, которая чувствует себя проигравшей. Может, она преувеличивает? Вдруг Рафинад просто сам по себе такой? Как хотелось ему врезать! Надя почувствовала раздражение и в то же время смутную тревогу, связанную с одиночеством и острой необходимостью уехать отсюда. Хорошо, что мама передала ей деньги через водителя междугороднего рейса. Где бы она пережидала тогда? На вокзале?
В голове проносились мысли о том, что Рафинад и Полинка, быть может, смеются над ней, а может и забыли про нее. Непонятно. Все непонятно и плохо.
Надя вынула из сумки книгу Сомерсет Моэма и положила на тумбочку. Как богатые люди в фильмах обитают в отелях? Здесь тепло, но в тоже время, так холодно, что душа теряется в этих стенах и стонет в глубине памяти. Когда это все закончится? Как хочется проснуться дома и, пусть даже, на короткий миг, почувствовать себя счастливой.
Но как странно он глядел на неё, когда она в запале наговорила Полинке, что та — предатель. Полина действительно не сказала, что они дружат. А гранитные слова Нади: «До свиданья, Раф Григорьевич!». А лестница? Она идет по ступенькам, а он вдруг спускается по ним и кричит: «Надежда!» Его голос разбежался по всем этажам, а затем эхом закрылся в чужих владениях, за железной дверью. Он назвал её по имени. Хоть что-то приятное. Вспомнил имя.