— Побегу, гости из Москвы сегодня приезжают.
— Ой, как хорошо!
— А Коляну тоже плохо? Вид у него неважный…
— Ему вроде лучше. Девушки из соседнего дома за ним зашли. Лиза — такая хорошая девочка!
— У нас двор, хороший, — Луна, улыбаясь, уже спускалась по лестнице. Почему-то от слов его бабушки у неё защемило сердце.
Лепетова там уже не было. «Хорошие» девочки, увидев её, засмеялись, и стали весело перешёптываться. Луна вздёрнула нос, выпрямила спину и прошла мимо так, что даже вишнёвая юбка упрямо колыхалась на ветру.
— Коля сказал, что соскучился по мне со вчерашнего дня, — Лиза поделилась с подружкой. Кажется, я начинаю, ему нравиться!
— Ну, вот, можно было и заговор не читать, — Кира молча, следила за удаляющейся спиной Луны, — справедливость восторжествует.
— А тебе кто нравится? Ты никогда не говоришь о том, кто тебе нравится! — вспыхнула Лиза.
— Твой брат Неваляшка, — просто сказала Кира. — Но я ему не нравлюсь. Он очень вспыльчив, и по нему не ясно, к кому он питает симпатию.
Кира говорила Лизе всякую ерунду, а сама думала о том, что Коля к Лизке равнодушен. Говорить можно всё что угодно, а поведение никогда не обманывает.
Вокруг царили ароматы лета, но для Киры и Лизы они остаются незамеченными. Поблизости столько радужных красок. Они запутываются в кронах тополей и радуют птиц. Их волнительный гомон усиливается. Прилетевшие ласточки порывисто перелетают с одной крыши на другую. Луна следит за их крыльями и верит, что птицам сейчас хорошо и спокойно.
Вчера Фрескова спасла одну ласточку от гибели. Соседская кошка схватила птицу за крыло в цветах Луны. Девушка, как будто превратилась в молнию и вырвала птицу из лап Мурки. Ласточка улетела. Повреждённое крыло позволяло летать. Ласточка спряталась под крышей дома. А Луна вынесла Мурке корм. Кошка казалась голодной и обозлённой.
Надя зашла в главный корпус, где предстояло выдержать злодейство Рафинада и на «отлично» сдать «зарубежку». Еще, как назло, Машка позвонила. Надя, запнувшись от неожиданности телефонного звонка, чуть не упала. Поэтому, она была с Машкой, немного груба. Впрочем, Машка бесконечно кашляла и не заметила этого. За это время, Лианова умудрилась заболеть по второму кругу.
Надя поднялась по лестнице неторопливо, нехотя, мечтая о том, чтобы Рафинад и Полинка куда-нибудь улетели. Например, в Париж, или на Луну. Ей ― Наде без разницы, но ее удивляет, как Полинка могла влюбиться в Рафинада.
Около аудитории стояла девочка «после ветрянки». На ее лице осталось несколько ямок от злополучной детской болезни. Она выглядела веселой и общительной, наверно, потому, что две недели не могла появиться среди людей.
— А ты как здесь? Тоже болела? — спросила она у Нади.
— Нет, не сдала, — ответила Надя, не решаясь зайти в аудиторию.
— Ты и не сдала?! — девчонка захохотала непонятно над чем. Надю это взбесило. — Слушай, он уже там? — спросила она у однокурсницы.
— Ты о ком? — поинтересовалась девушка. На колготках красовалась стрелка.
— Экзамен принимал Раф Григорьевич, — Надя процедила его имя сквозь зубы и тут же испугалась, что эта особа все заметила.
— Слышала. Не экзамен, а праздник. Всего его любят, а он — полное равнодушие! — дернула плечами девушка и выставила вперед правую ногу с угловатым коленом.
— Так у него вроде бы девушка есть? — осторожно спросила Надя.
— И тебе нравится? — в лоб стрельнула вопросом девушка.
— Нет, конечно, — Надя улыбнулась, но получилась некоторая ухмылка с примесью нервного тика. Веко задрожало. Она вспомнила Луну и подумала о сеансе психотерапии. Ей стало смешно. Надя напугалась, что это «привет от психосоматики», как однажды сказала Луна.
— Пойдем, заумная! — выпалила неприятная особа с незапоминающимся именем. — Она уже там, ждет нас с кучей вопросов и оценок.
— Экзамен принимает не Раф? — если бы Надя могла, то подпрыгнула бы метров на пять вверх, но такими сверхспособностями, она не обладала, зато знала всю мировую литературу практически наизусть.
— Говорю же, глупая, — она, то есть «Зарубежка», — чуть ли не по слогам произнесла девушка и, повернувшись спиной к растерянной Наде, ушла в аудиторию.
Надя зашла за ней. Кроме учительницы по мировой литературе не было никого. Рафинада словно не существовало. Внутри Нади запела счастливая песня, напоминающая будущий красный диплом и уставшую, вымученную дорогу домой.