Чужая комната наполнилась лунным светом. Свет точно убаюкивал девушек, рассыпая бледные прохладные лучи. Яркий глаз луны заглядывал и дразнил ледяными тайнами. Ослепительное явление луны поражает в своем ночном молчании. Поражает и заставляет задуматься.
— Как хорошо поздним вечером прогуливаться вдоль пустых улиц и чувствовать себя совершенством! — воскликнула Маша и посмотрела на Славу.
— Я бы сказал про улицы — не "пустые", а молчаливые, или задумчивые.
— Зачем? — спросила Машка. Ей совсем не понравилось то, как Слава сказал, словно он критикует ее. Машку нельзя критиковать, Машкой можно только восхищаться и лучше всего это делать в ее присутствии.
— Потому что вся красота в прилагательных!
— А в глаголах, что живет?
— Глаголы — это поступки, — спокойно ответил Слава, разглядывая тысячи огней вокруг.
— Откуда такой интерес к словам? — Машка сжала губы, и это был явный признак того, что она крайне раздражена. Тема была ей не по душе. Философию Машка никогда не любила, как и математику.
— Я вырос в другой стране, но моя мама — русская и я преклоняюсь перед великим языком вашей страны, — поднимался сильный ветер и Слава, то и дело поворачивался к ветру спиной, но при этом на Машку, ни разу не взглянул.
— Почему ты никогда не рассказываешь, откуда ты, из какой страны? — Машка стала строить глазки и сразу видно, что она изо всех сил стремится заинтересовать парня.
— Потому что это никому не интересно, — сказал Славка и улыбнулся, наконец, взглянув серыми глазами на красивое лицо девушки.
— А мне очень даже интересно! — воскликнула Маша и, поперхнувшись, закашлялась в сторону, прикрывая рот рукой.
— Думаю, тебя больше интересует то, что надеть, купить, узнать и как выглядеть еще лучше, — заметил Славка.
— Но... С чего ты так решил! — взорвалась Машка и даже отодвинулась от парня на полметра.
— Ты, как одна моя знакомая девушка! Она тоже считает, что важнее внешнее, чем внутреннее.
— И кто же твоя девушка?! — окончательно вышла из себя Машка.
— Взбалмошная, красивая особа со странным восприятием жизни, — глаза Славы наполнились грустью, он резко взглянул направо, но заметив безликий рекламный щит, отвернулся. Ветер окончательно сорвал со щита рекламную вывеску, и она зашуршала в воздухе, точно мечтала оказаться не здесь.
— Когда ты сказал об этой девушке, ты имел в виду меня? — Машка остановилась и взяла руки Славы в свои. Слава взглянул на накрашенные ногти и забрал руки, чтобы скрестить их на груди.
— Маша, я говорю о другой девушке, и живет она не в этом городе и в другой стране.
— А зачем ты тогда сейчас со мной? — наступала Машка и на ее лице показались обида и недовольство.
— Как друг! — просто ответил Слава и попытался обнять Машку за плечо.
— Друзья не обнимают! — Машка резко отбросила руку Славы.
— Ну, не обижайся, я же честно признался, — в голосе Славки выглянуло сожаление, — а та девушка, не такая красивая, как ты. Но для меня важная другая красота — внутренняя, душевная.
— Сначала обидел, теперь замазываешь! Хватит. Надоело. Надо домой! — Машка выпрямилась, и на ее лице показались признаки упрямства — выставленная вперед нижняя челюсть, сжатые губы и горящие глаза. Он говорит о внутренней красоте так, словно такой красоты у нее нет!
— Маша, ну, не дуйся! Проводить тебя до машины? — Слава посмотрел на девушку с виноватым видом и отвернулся.
Вечер показался ему не спокойным и натянутым. Огни превратились в окна, шуршание веток в ветер, а легкомысленная, но красивая девушка в молчаливую статую.
Маша остановилась у своей розовой машины, рассматривая собственные туфли. Как долго ей казалось, что она нравится Славе. Он же так старался произвести на нее самое яркое впечатление! За что он так с ней?! А вдруг он врет? Вдруг она, Машка не способна нравится таким, как Слава? А вдруг не врет? Вдруг его девушка лучше нее, Машки? Нет! Этого быть не может! Не может быть, что существует в мире кто-то лучше Машки. Но она не должна делать вид, что ее задели слова Славки. Это ниже ее достоинства. С этой минуты она больше не думает о нем. Совсем. Она забывает его имя, глаза и все противные слова, что он ей наговорил по дороге сюда. Она — лучшая, самая лучшая и никто не имеет права думать иначе.