— Не абсолютный, но неплохой, — сказала Луна, думая о чем-то. — Она исправится. Ей надоест так себя вести, и она станет более правильной.
— И ты в это веришь?! — Надя ухмыльнулась.
— Верю. Знаешь, почему я в это верю?
— Конечно, нет! Мне твои мысли всегда непонятны! — воскликнула Надя. Ей не очень нравилось, что они живут у Машки. Первые дни она не могла вынести, как Машка трижды в течение часа меняет цвет лака — от черного к розовому, через фиолетовый. Но лак не был единственной причиной для ссор. Машка покупала много одежды и ежедневно придумывала немыслимые комбинации; вызывала стилиста и визажиста на дом; кидала глянцевые журнала мятыми страницами вниз и делала ошибки в произношении слов.
Однажды Надя так разозлилась на нее в ее отсутствие, что завыла, точно дикий зверь, чем вызвала испуг Лани и хохот Луны. Луна принесла книги на месяц из университетской библиотеки и когда услышала вой Нади, расхохоталась в дверях, с грохотом роняя лучшие издания по психологии зарубежных авторов: МакМаллин, Мольц, Юнг.
Но на этой неделе выдались и отличные моменты. Вернувшись из университета, Луна вытащила Надю из дома, чтобы прогуляться до книжного. Оказалось там новое поступление тетрадей и ручек к школьному сезону. Девушки восторгались больше чем школьники, выбирая обложки и пасты. В результате вернулись в дом Лиановых со счастливыми улыбками, но увидев Машку, их радость погасла.
— У него другая! — выпалила злая заплаканная Машка. Она сидела на полу, вытянув длинные ноги в черных брюках. Французский пиджак валялся поодаль вместе с накладными ресницами. Туфли со змеиным принтом лежали намного дальше друг от друга. Наверняка, вернувшись, взбешённая девушка нацелилась одной из них в кинотеатр. Промазала на какие-то дециметры.
— Врун! — с гримасой презрения выдавила из себя она. — Такой же как все! — ноздри ее раздувались, а веки опухли от слез.
— Я пришла недавно. Бежала, думала грабители. Она так кричала! — прошептала с восклицанием Лань, качая головой. — Видимо, он нравился ей. Но они не так уж и встречались. Видела его всего ничего — продолжала шептать она. Да он и не похож на того, о ком она говорит — любезный, обходительный, такие люди не обманывают. Луна, молча, кивнула, соглашаясь. Она никогда не видела Машку такой подавленной.
— С чего ты это взяла? — спросила Надя у Машки.
— Он пишет, что занят. Встретиться не может. Учеба и все такое, — слова Машки напомнили Луне холодец. Надя села около Машки и погладила ее по голове:
— Может, он действительно уделяет много времени учебе?
— Он сказал. Сам! Сказал, что познакомился и полюбил! — взревела Машка и, отвернувшись, легла лицом в пол.
Луна посмотрела на Надю и опустила глаза. Похоже, Машка, как обычно, все преувеличивала. Надя, молча, погладила Машку по плечу. Луна села с другой стороны на пол и жестом показала Наде и Лани, что им лучше уйти. Они направились к выходу, то и дело оборачиваясь. Наконец дверь тихонько закрылась.
На мгновение в Гостиной стало необычайно тихо, но росло в этой тишине что-то недружелюбное и бесноватое. Луне захотелось убежать, спрятаться, но она не могла оставить Машку.
— Мы дружили с ним в детстве: играли в мяч, в прятки, бегали друг за другом в догонялки и радовались жизни. А однажды мы поняли, что не просто друзья. Когда я поехала к тебе в июне, он провожал меня на перроне. Так хотелось проснуться и понять, что я никуда не еду, а перрон — мираж. Тогда бы мы постояли на перроне и вернулись обратно — разговаривали на скамейке и радовались, что рядом.
— Ты не рассказывала мне об этом! — Машка повернула лицо к Луне, затем поднялась и села по-турецки. Луна, думала о чем-то, повернувшись к ней спиной.
— Поезд пришел. Спустя время я вернулась. Поняла, что, я другая, он не он, но разлучить нас сложно. И вот именно тогда, когда понимаешь, что сложно, мы оказываемся далеко друг от друга. Я… Я вдруг начинаю воспринимать его, как брата. Люблю, как сестра.
— Как это? — спросила Машка, и в её глазах быстро выросло непонимание.
— Он шёл к своему дому на еле гнущихся ногах. Тюль колыхался от моего дыхания, когда я смотрела на его спину в окно. Казалось, тонкая кружевная занавеска, понимает меня, чувствует солнце моей души, изредка проводит прозрачными бабочками по моим губам. А я все смотрю на него. Походка безнадёжности. Безнадёжности от короткого счастья. Это лето соединило наши ладони. А мне бы и не хотелось этого.
— Почему? — Машка встала, но Луна как будто и не заметила этого. Она смотрела вдаль — туда, где не было Машки.
— Нить, которая обещает быть вечной, несмотря на бесконечные препятствия. Я смотрела в окно и слушала своё сердце. Оно кричало, но внешне я была спокойна. Так спокоен, бывает человек, когда видит надвигающийся кошмар и ничего не может сделать. Так спокойно сердце, которое ведает, что его любят, но чувствует приближение черных теней и пока бессмысленный страх. Страх вперемешку с чувствами. Не могу объяснить, почему говорю сейчас про эти темные тени, но они, мрачные и невидимые и не оставляют меня в покое ни днем, ни ночью. Даже во сне. Прошло уже больше месяца... А осень не считается летом. И чем больше боишься, приближения зимы, тем сильнее чувствуешь ее холодные пальцы. Зима, словно ведьма забирает порывы, опустошает мир с прибытием снега и вызывает страх, страх перед будущим.