— Видала? Сто тысяч… Раз, два три…
Рвач покрутил рукой.
Брильянт исчез.
— Ловко? Могу, как фокусник, деньги зарабатывать.
Он покрутил еще раз рукой — брильянт появился, покрутил еще — брильянт исчез.
У Варвары Петровны разгорелись глаза.
— Неужели сто тысяч?
— В аккурат. Восемьдесят владельцу, двадцать себе… Это вот дело.
— А откуда их достать?
Рвач вдруг стал серьезен.
— Если хотите, мамаша, в самом деле этим заняться, так я вас могу к себе в компаньоны.
Рвач чуточку отхлебнул.
Он понизил голос.
— Нашел я одного человечка… Дворянин такой бывший, аристократ, одним словом, полнейший… а теперь бедствует. Знакомство у него — все княгини да графини и также, конечно, по нынешним временам все голодные. А брошек этих самых, сережек, ожерелий у них тьма тьмущая. Их-то, конечно, бриллианты-то, не угрызешь… деньги нужны для продуктов… Ну они и продают… через моего знакомого человечка… Стало быть, источник-то у меня есть верный… А вот насчет сбыта туго… Денежных людей знаю мало.
— Таких-то и я не знаю…
— Теперь, мамаша, самые богатые люди, конечно, огородники… а у вас под Каширой…
Варвара Петровна усмехнулась.
— А ведь правда… Только ведь он сюда не ездит. К нему надо ехать.
— Ну а что ж… Зашили в юбку, да и айда… Только уж, конечно, мешков с собой никаких не брать.
— Конечно…
— Он ведь богатый, знакомый-то ваш?..
— У-у! Страшные деньги! Куда девать, не знает… Деньги-то ведь все падают.
— Вот самое и дело… Этот светляк я уж имею куда продать. А будет у меня на этих днях целая брошка тысяч на триста… вот ежели бы ее…
— На триста тысяч?
— А что? Думаешь, не осилит?
— Конечно, осилит… У него и на миллион пороху хватит.
— Ох, золотой человек… Так вот, мамаша, тысяч по пятнадцати заработаем… А продукты эти, мой совет, поскорей ликвидируйте… Опасный номер.
По улице в это время прогудел автомобиль и вдруг резко остановился чуть не под самым окном.
Оба поглядели друг на друга.
Резкий звонок.
Оба вздрогнули.
В коридоре послышалась какая-то возня.
— Здесь живет гражданка Глухова Варвара Петровна?
Голос был твердый, решительный.
От этого голоса захолонуло сердце, и спекулянты с ужасом пробормотали: «обыск!»
— Вот здесь она живет, — сказал кто-то в коридоре.
В дверь сухо и отчетливо постучали.
— В… во… войдите…
Вошел военный с револьвером у пояса и в остроконечном шлеме.
Такие вот как-раз Варваре Петровне иногда по ночам снились. Она побледнела и затряслась.
Во сне такой военный обычно прямо подходил к подушкам, тыкал в них пальцем и говорил:
— Ага! Мучицей промышляете?.. Тэк! Тэк!
И затем (во сне) медленно начинал расстегивать кобуру револьвера.
Раскрыв рот и вытаращив глаза, Варвара Петровна неподвижно смотрела на вошедшего.
Но, к ее удивлению, он обернулся и ввел в комнату двоих детей — девочку лет тринадцати и совсем маленького мальчика.
— Вот, — сказал он, улыбаясь, — получите. Можете не расписываться!
А девочка, видя недоумение на лице хозяйки, покраснев, проговорила:
— Я — ваша племянница Катя, а вот это Петя.
КАТЯ была очень удивлена, узнав в товарище Карасеве таинственного монаха. Она даже сначала было испугалась, но тот засмеялся.
— Ты меня не бойся, — сказал он, — я не страшный. Мне нужно было там у них побродить да кое-что поразведать. После один хуторянин меня выдал… Не знаю, со злости ли выдал или просто так разболтал, но только стали белые за мною охотиться. Травили меня как кабана, и если бы я у вас тогда в сенях не притаился, давно бы теперь болтался где-нибудь на суку. А ты в общем храбрая девчонка…
Затем он спросил Петю.
— Ну, а ты, кавалер, никому про меня не рассказывал?
Петя смутился и пробормотал:
— Никому.
— Молодец!
Карасев потрепал Петю по толстой щечке, и тогда Петя, посмелев, прошептал:
— А пряник дашь?
— Ого, о чем вспомнил! Вот горе-то какое. Нет у меня сейчас пряника… А как только найду пряник, обязательно тебе дам. Можешь не сомневаться. Ну, а как вы оба сюда-то попали?
Катя стала рассказывать, но когда дело дошло до самого страшного — когда стала она рассказывать, как разорвался вдруг поезд и как вагоны, где были отец с матерью, покатили назад к бандитам — она не выдержала и слезы хлынули у нее из глаз.
Все, находившиеся кругом, молчали, взволнованные рассказом.