С трудом удалось ее успокоить и она заснула.
Проснувшись на другое утро, она сказала няньке.
— Я хочу домой ехать.
— Ну, что ж, — отвечала та, усмехаясь, — вставай да поезжай.
Катя хотела быстро вскочить с постели, но вместо этого только подняла голову и опять уронила ее на подушку.
Плакать ей больше не хотелось. Напротив, она чувствовала в себе ту, уже знакомую ей, решимость, которая проявлялась в ней в роковые минуты ее жизни. Ей уже не было страшно, не было жалко себя. Она только сердилась и досадовала на себя, что не может встать и пойти. Противная слабость.
— Где я? — спросила она у няньки.
— В Пироговской больнице.
— А чем я больна?
— Сыпняком! Теперь поправляешься!
— А скоро я поправлюсь?
— Если будешь слушаться, так скоро.
— Кого слушаться?
— Доктора, Татьяну Петровну.
В это время Карл Федорович вошел в палату.
Он делал обход больных в сопровождении Татьяны Петровны.
— Ну как? — спросил он Катю.
— Я хочу… — начала было Катя.
Она хотела сказать «домой», но, вспомнив про свою слабость, сказала:
— Я хочу поправиться.
— Если будешь все делать, что я тебе скажу, поправишься очень скоро.
— Я буду!
— Ну, молодчина!
Хворать очень скучно, но обычно больные не понимают, как сами они вредят себе, не исполняя предписаний врачей, не учитывая своих сил. Болезнь, которая при правильном лечении могла бы пройти в две недели, иногда по вине самого больного затягивается на целые месяцы.
Катя вдруг поняла, что главное для нее сейчас, это стать здоровой. Она поэтому решила во что бы то ни стало побороть свою болезнь и исполнять все, что ей приказывали. Нельзя волноваться. И Катя отгоняла от себя всякие грустные мысли, старалась отвлекаться разговорами, часами смотрела в окно на качающиеся вершины елей.
С каждым днем все бодрее и бодрее она становилась и все больше чувствовала себя взрослой. Ей было даже странно подумать, что еще несколько дней тому назад она плакала, как маленькая?
— Скажите, — спросила она однажды Татьяну Петровну, — я теперь скоро поправлюсь.
— Да, теперь скоро. Ты молодец, хорошо себя ведешь. Потому и поправляешься.
И, видя, что Катя уже совсем крепка и бодра, Татьяна Петровна спросила ее:
— Ну а кто ты такая? Ведь тебя к нам прямо с железной дороги привезли. Нашли тебя в пустом вагоне в Кашире.
— Как в пустом вагоне?
— Должно быть, ты в дороге потеряла сознание, пассажиры все вылезли, а ты осталась… Поезд ведь дальше не шел… Ну, тебя и нашли уборщики. Ты сама-то московская?
— Да, у меня в Москве тетя, брат.
Про родителей Катя не упоминала. Ей не хотелось в сотый раз рассказывать свою историю, а главное она чувствовала, что этот рассказ снова выбьет ее из колеи. Она, пожалуй, еще, чего доброго, опять расплачется.
Но Татьяна Петровна спросила.
— А отец с матерью у тебя живы?
Катя вздрогнула, но тут же овладела собой.
— Не знаю, где они, они остались на юге…
— Надо бы твоей тете написать. Как ее адрес?
Опять адрес!
Катя могла бы найти свой дом, попади она в Москву опять с этого вокзала; кроме того, она помнила: Дорогомилово. Но улицы, номера дома не знала.
— Помню, что в Дорогомилове. Варвара Петровна Глухова.
— Да ведь так письмо не может дойти.
— А скоро мне можно будет домой ехать?
— Да недели через две.
— Ну что ж, подожду две недели…
Татьяна Петровна погладила ее по голове.
— Умница ты.
Но когда ушла Татьяна Петровна, Кате пришлось выдержать тяжелое испытание.
Все три соседки с жадным любопытством стали расспрашивать ее про отца с матерью. Где они, да как случилось, что ее оставили, да когда, да какие были.
Катя почувствовала, что отвечать на эти вопросы она не может. Комок слез подкатили к горлу, а этого нельзя было допускать.
И она со злостью почти крикнула:
— Не ваше дело. Не приставайте.
И легла, уткнувшись в подушки.
Женщины обиделись.
— Ишь ты какая барыня. «Не ваше дело!»
— Уж и спросить нельзя!
— Подумаешь! Орет, словно генеральша какая.
— Таких и жалеть нечего.
С этих пор население палаты стало относиться к Кате явно неприязненно.
В особенности не взлюбила Катю так называемая Дарья Храпунья. Ее прозвали так за то, что по ночам она неистово храпела. Это была рябая женщина с неприятными бесцветными глазами. Ее любимым занятием было причитать, сидя на койке и подперев рукой щеку.