Все поглядели на Катю.
— Стало быть, твой хозяин-то жулик был.
Катя ничего не ответила.
Толкуя о происшествии, пионеры вернулись в лагерь.
Катя опять вспоминала, как Китов, не зная, что она его видит, зарывал в землю жестянку. «Наверное, в ней были деньги, — соображала Катя, — но что теперь нужно делать?» Сказать пионерам? Или самой ночью откопать банку, а уж потом рассказать все. Может быть, там уже и нет никакой банки.
Китов, наверное, выкопал ее и увез с собою.
Когда наступила ночь, Катя дождалась, пока уснули все пионеры. Два пионера, сторожившие лагерь, тихо беседовали между собою, но и они клевали носом.
Никто не слыхал, как ушла Катя. Она захватила с собою нож, чтобы им рыть землю.
Место, где Китов зарыл банку, она очень хорошо запомнила.
Большая белая береза словно призрак выделялась во мраке. Катя принялась рыть мягкую душистую землю и скоро нож наткнулся на что-то твердое. Это была большая круглая жестянка из-под монпансье, очень легкая. Очевидно, никаких денег, кроме бумажных, в ней не было. Катя взяла жестянку и понесла ее обратно в лагерь.
Она положила жестянку себе под голову, закутав ее в платок, и крепко заснула. На вольном воздухе всегда крепко спится.
Наступило чудесное ясное утро, солнце тронуло первыми розовыми лучами вершины березок. Стало всходить все выше и выше.
Лагерь проснулся.
Натащили хворосту, развели огонь и стали кипятить воду для чая.
Когда все уселись с кружками в руках, Катя развернула жестянку.
— Смотрите, — сказала она, — что я нашла в лесу.
Все с живейшим любопытством уставились на жестянку.
— Как? Прямо в лесу нашла? Что в ней есть?
— Из земли вырыла. Сейчас посмотрим, что в ней такое.
Катя открыла жестянку и вытащила из нее большой сверток, завернутый в клеенку.
— Это, наверное, клад… — пробормотал Комар, задыхаясь от любопытства.
Катя развернула клеенку. Под ней оказался сверток из газетной бумаги.
Все затаили дыхание.
Катя принялась развертывать газету. Из нее вдруг посыпались пачки червонцев, перевязанные веревочками.
— Деньги! Это деньги! — закричали все в волнении.
А Настя воскликнула:
— Катя? Что с тобою?
Бледная, как смерть, смотрела Катя на газету, в которую были завернуты деньги. Самих денег она словно и не заметила.
— Что ты там увидала?
Но Катя дрожащими руками схватила газету и жадно вглядывалась в какую-то фотографию, напечатанную среди текста.
Затем она вскрикнула, вскочила и побежала куда-то.
— Куда же ты? Стой! — закричали пионеры, и некоторые из них помчались за Катей.
А Настя схватила газету и прочла надпись под портретом:
«Тов. Сенцов, делегат города Уфы».
Настя вдруг догадалась, в чем дело.
Она тоже что есть духу пустилась за Катей, крича:
— Катя, Катя! Куда же ты!
Все пионеры побежали за нею.
Но Катя уже сама остановилась, задыхаясь.
— Надо взять газету! — говорила она, вся дрожа. — Где газета?
Настя подала ей газету.
Катя еще раз вгляделась в портрет и сказала вдруг совершенно уверенно.
— Это папа мой. Где ж он? — прибавила она робко и неуверенно. Неужели это неожиданное счастье ускользнет от нее?
Настя посмотрела заголовок.
— Газета от четырнадцатого, — сказала она, — а сегодня двадцать шестое.
Катя схватила газету и жадно вглядывалась в напечатанную фотографию.
— Посмотри, когда закрытие съезда! — крикнул кто-то.
— Правильно. Только не всегда об этом пишут.
Все затаили дыхание. Настя стала читать.
— Вот, вот, — закричала она вдруг радостно, — закрытие съезда — тридцатого.
И затем она прибавила, обращаясь к Кате.
— Ну, значит, твой папа сейчас в Москве.
А со стороны лагеря донесся в это время крик.
— Сюда! Скорей! А-а.
Это кричал Митька — дежурный, не посмевший покинуть лагерь.
Пионеры вспомнили о деньгах.
Они сразу побежали, машинально крича «будь готов», словно хотели ободрить себя этим криком.
Среди лагеря они нашли неподвижно распростертого Митьку с окровавленным лбом. Никаких денег не было. Комар бросился на прогалину. Он увидал двух оборванцев, которые что было силы мчались по тропинке.
ДЕЛЕГАТ города Уфы Николай Семенович Сенцов помещался в комнате на пятом этаже одного из московских домов Советов.
Был теплый летний вечер, окно комнаты было открыто и Сенцов сидел на подоконнике, глядя на бесконечные московские крыши, подернутые дымкой наступающей ночи. В домах уже зажглись огни. Над столицей носился гул трамваев и автомобилей, большая звезда — Венера — всходила на западе.