– Поэтому Велиар спрятал её за туманной пеленой Темноты… – закончила я за Татиану, внезапно осознав скрытый смысл её слов.
– Ты всегда была сообразительной и мудрой девочкой, – одобрительно похвалила меня Хранительница реки Великих Знаний.
– Но если он так поступил, значит, его душу предали, – продолжила я свои рассуждения, в которых постепенно проступал ответ на мои вопросы. Не хватало лишь подтверждения. – …Его шрам не зажил, потому что… – Я не решалась произнести это вслух, ведь открывшаяся мне правда полностью противоречила всему, что я знала до этого момента, и во что верила.
– Мне очень тревожно за тебя, дитя. Так тревожно, как никогда прежде. Ещё в твоём детстве, во время своего ночного сна, я увидела нечто, что до сих пор не могу постичь. Я увидела твоё тело, погружённое в Чёрную Воду. Ты безмолвно пыталась смотреть сквозь кромешную Тьму, но тщетно. Вода сгущалась. Ты не пыталась вдохнуть, не пыталась пошевелиться. Твоё тело, словно тяжёлый камень, медленно опускалось на дно. В тот момент, когда я перестала видеть твой силуэт, из глубины поднялось очертание мужчины в чёрном одеянии. Как только его очертания поднялись выше торса, я разглядела его руки, поднимающие тебя вверх. Вы оба были окутаны текучей, вязкой водой. Я пыталась понять, вернулось ли к тебе дыхание, но так и не смогла, как и не смогла увидеть его лицо. Затем этот сон неоднократно повторялся. Но никогда не продолжался дольше этого момента. Всё это время я пытаюсь расшифровать это послание Господа. И не нахожу иного объяснения, кроме одного. Я говорю тебе об этом, чтобы ты была готова к тому, что однажды тебе придётся сразиться с Тьмой. Но также и для того, чтобы ты знала: даже Тьма способна тебе помочь.
Меня пронзил леденящий холод. Сколько бы я ни пыталась заглянуть за завесу будущего, никто и никогда не говорил со мной о моей судьбе и предназначении. В обычный вечер, когда я искала утешения от горячих слез в объятиях Бабушки, я познала некую истинную правду.
– Когда-нибудь Создатель призовёт меня к себе, – внезапно сменив тему, тихо произнесла Татиана. – А затем мы с Ним будем ждать на Небесах Еврелию, – добавила она фразу, причинившую мне невыносимую боль. – А вы с Велиаром останетесь на Земле вдвоём.
Я съёжилась в её объятиях, объятая страхом пустоты, которая возникнет после их исчезновения. Я не хотела думать об этом. Не могла даже представить.
– Ты примешь верное решение. Я верю в тебя, – загадочно закончила Бабушка, словно пропустив большую часть своих слов мимо ушей.
Я закрыла глаза, вдыхая запах её «васильковой» кожи, и погрузилась в свои мысли, где тихим, согревающим лучом теплилась уверенность в том, что только у меня есть силы всё исправить и залечить шрамы Велиара, теперь уже в его сердце и душе, существование которой нашло подтверждение.
Всё вокруг примеряло на себя багряные одеяния сменившейся поры. Природа пылала днём и остывала по ночам.
Прошло немало времени с нашего с Велиаром последнего разговора и, собственно, самой встречи. После этого я не видела его. Не слышала. Но чувствовала присутствие его души в своей.
До того момента, пока Отец Господь не отвернулся от меня и не забрал мою душу.
На наш Сад опускалась ночь. Днём я усердно трудилась, готовя растения к зиме: обрезала листья, подвязывала кустарники к деревянным кольям, убирала опавшую листву, разрыхляла почву. Полумесяц отражался в сосудах с набранной Целительной Водой. Я остановилась, рассматривая его и размышляя о том, что ещё предстоит сделать до наступления холодов.
– Вирсавия, – тихий, дрожащий голос Еврелии нарушил тишину.
Я медленно обернулась к матери, готовясь встретить её улыбкой. Но улыбка застыла на лице, сменившись непониманием. В глазах Еврелии я увидела слёзы. В руках она крепко сжимала траурную чёрную ткань.
– Что случилось?! – спросила я, страшась ответа.
– Нам нужно усердно помолиться, – ответила Мама, с трудом сглотнув ком, застрявший в горле.
Она была совершенно не похожа на себя. Белые волосы словно поседели, а лицо постарело на несколько лет. Она говорила шепотом, но внутри неё рвался крик, который я чувствовала даже сквозь расстояние. В её руках особая ритуальная белая ткань. Еврелия пришла с вестью о трауре. Неуверенно шагнув к ней, я протянула руку, чтобы взять траурное одеяние.
– Кто? – мой голос прозвучал ещё тише, чем её шепот. Я внимательно смотрела на Маму. Она же опустила заплаканные глаза.