Я усмехнулась, понимая, к чему привело собственное вовремя не унитоженное творчество.
– Чан Ми. Прочитай мне. У тебя есть голос. Я уже слышал его. С тех пор он, как и ты, часть моей страны. И сейчас ты не имеешь права продолжать скрывать его.
Я пугливо подняла глаза, чтобы посмотреть на него. Он слышал мой голос. Когда? Я могла издать звуки своего голоса, только когда находилась в лесах и собирала травы, тихо напевая им свои песни. Значит, в один из этих моментов он находился рядом. Но в какой именно момент и зачем он шёл за мной? Он подошёл ко мне и спустился на колени, затем достал из под запаха своего внутреннего одеяния листы с моими записями. Джи Су взял один из листов и повернул ко мне, чтобы я увидела свой почерк и узнала его.
Юноша поднял свою правую руку к моему виску, чтобы коснуться лица и убрать прядь волос, что свисала над ним. Однако, я остановила его, перехватывая его кисть своей ладонью.
– Умереть захотел?!
Джи Су остановился. А потом рассмеялся. Ведь я впервые заговорила и не просто словами, а словами, что совсем недавно произнес он тому, кто хотел меня ударить.
Переведя свой взгляд с юного Правителя на листы, я тут же вернула его обратно, уже смело встречаясь с его спокойными и наполненными яркостью желания узнать правду глазами. Он не торопил меня, а смиренно ждал, будто бы и не я вовсе являлась сейчас той, кому вынесут приговор, а он.
– Там, где всегда утренняя свежесть. – Тихо сказала я, продолжая смотреть на него. – Так переводятся эти символы.
Джи Су задышал немного глубже и быстрее, словно только что услышал то, что снова позволило ему дышать.
– Откуда тебе известно изображение этих символов? – Он опустил листки и положил их слева от наших ног.
– Прежде, чем я расскажу Вам, я хочу научить Вас тому, что знаю сама. Только тогда я смогу рассказать Вам свою историю.
– Ты научишь меня читать эти надписи? – Радостно спросил он, словно опять становясь мальчишкой.
– Вы сможете сами читать, писать и обучать других. Вы будете владеть знаниями двенадцати языков разных народов Земли.
– Когда начнём обучение? – Спросил меня неторопливый юноша.
– Если хотите, то прямо сейчас, Ваше Высочество. – Не сдерживая улыбку, отвечаю я ему. – Только, скажите, пожалуйста... – Набравшись смелости, продолжила пленница.
– Мм? – Заинтересованно промычал Император, поднимая свои брови.
– Что означает "нуна"? Я нуна или Чан Ми?
И тут Джи Су рассмеялся, как никогда. Еще немного и я увижу слезы истерики на его уже почти не детском лице.
– Ты - Чан Ми. Но ты и нуна. – Ответил юноша, как только истерия смеха отступила от него.
– Я всё ещё не понимаю. – Честно признаюсь я в своему Императору.
– Нуна - это значит младшая сестра.
Так он и дал мне понять, что здесь я, действительно, обрела семью в его лице. Знал бы он, сколько мне лет, не называл бы меня младшей сестрой, но я даже совсем не против того, что он решил меня так звать.
И, словно старший брат, Джи Су без всяких вопросов защищал меня.
Я не просила его верить мне. Но он поверил.
С меня сняли все обвинения в измене, а также объявили личной прислугой Императорского дома, дав особые полномочия и привилегии.
Мы начали изучать языки, соответствуя моему пути передвижения от его начала до этого самого места. Мой голос слышал только он, потому что мы оба решили, что немая прислуга заключает в себе болье полезного, чем необычного. Я рассказала ему о народах, которых встречала, их традициях, устоях и вере, о их отличительной друг от друга внешности, привычках, одеждах. Я старалась не только рассказать ему о каждой стране, но и показать её, для этого я подбирала подходящие ткани и шила костюмы, которые он и я могли надеть на наши просветительские встречи, а также я готовила еду того или иного народа, хоть и не все компоненты мне удавалось найти. Мой ученик был расстроен каждый раз, когда не видел тематического блюда на своём подносе, он посылал слуг в дальние путешествия на поиски экзотических фруктов, мяса редких зверей. Не могу сказать, что все они справлялись с приказом, порой, некоторые из этих озадаченных людей приносили сливы вместо инжира и семечки тыквы вместо орехов кешью, а за молоко оленя пытались выдать молоко козы. Все они боялись не исполнить просьбу Императора, потому шли на обман, несмотря на то, что это была именно просьба, а не указ и даже не требование, следовательно, за неисполнение исполнителя ничего не ожидало, кроме расстроенного вида Правителя, но никто из служащих так и не мог поверить, что останется безнаказанным и ему не отрубят руки или не лишат жизни вовсе. Однако, одно наказание всё же было предусмотрено – для тех, кто шёл путём обмана и был раскрыт в своей лжи, такие «особо услужливые» люди лишались статуса: и они сами и каждый потомок из их поколения навсегда теряли право прислуживать Императорскому дому и иной знати.