Вообще все эти истории с оговорками, с забыванием текста и т. п. возможны только в театре и больше нигде. В кино или на TV всегда можно сказать «стоп!» и переснять ещё один дубль. И зритель никогда не догадается, что там было «за кадром». Другое дело на сцене. Здесь не крикнешь «стоп!», что ляпнул, то ляпнул, а зритель становится непосредственным участником этой истории.
Я лично обожаю все эти актёрские байки, которые передаются из уст в уста, из одного поколения артистов — другому. Они обычно обрастают деталями, становятся зримыми, конечно, в зависимости от таланта рассказчика. А на сцене, когда смеяться не положено, всё, даже каждый пустяк, приобретает особую остроту, особенно для тех, кто видит всё это со стороны. Потому что сам актёр порой даже не успевает понять и услышать, что он такое ляпнул.
Многие актёры стараются сами рассмешить своих коллег в самом неподходящем месте. В таких случаях начинается своего рода соревнование, кто первый не выдержит и «проколется». Я никогда этим не занималась и считала просто хулиганством, когда в драматической сцене кто-то пытался меня насмешить или просто сбить с толку. Но однажды, сама того не желая, я «расколола» всю массовую сцену в драматическом финале спектакля «Власть тьмы». Нас, молодых артистов, занимали именно в финале. Я говорю о замечательном спектакле в постановке Б. И. Равенских. Обычно мы приходили минут за двадцать до конца спектакля и в костюмах сидели за кулисами, изображая голосами весёлую деревенскую свадьбу. Руководил нами и оркестром чудесный человек, которого все очень любили, Александр Смолкин. Он был помощником режиссёра, и у него была целая партитура этой сцены. Он то делал знак хору, и те начинали петь, то обрывал их и махал нам рукой со словами: «Смех, смех!», то давал сигнал оркестру. В общем, мы там сидели на скамеечках и работали. А когда Никита, роль которого незабываемо играл Виталий Дмитриевич Доронин, начинал кричать: «Мир православный, мир православный! Виноват я, каяться хочу!» — мы все, девки и парни, выскакивали на сцену и на протяжении всего его трагического монолога стояли за невысоким забором, лишь иногда мимикой отыгрывая то, что слышали. Никогда не забуду Доронина в этой роли! Он достигал такого уровня трагизма, что мы, стоя на сцене, просто забывали, что это театр, и невольно начинали плакать. Боже мой! Сердце сжимается от боли, когда понимаешь, какие это были актёры и как несправедливо они забыты не только зрителями, такова жестокая природа театра, но и самим Малым театром, его теперешними руководителями. А «Власть тьмы» в постановке Б. И. Равенских — это был великий спектакль.
Но, разумеется, как всегда в театре, постепенно стал появляться второй состав исполнителей. Редкий случай, когда ввод нового артиста бывает равноценным первому составу. И вот роль Никиты стал, в очередь с Дорониным, играть В. И. Коршунов. Скажу честно, что сравнение было не в пользу Коршунова. Так вот, стоя в массовке на сцене, мы уже не сопереживали Никите. И я однажды, чтобы хоть изобразить что-нибудь новенькое, выйдя на сцену, решила, что буду играть девушку, которая плохо слышит. Я вынула одноухо из платка и, приложив к нему ладонь, как бы мучительно пыталась услышать, что говорит герой. Я делала всё очень серьёзно, как вдруг услышала за спиной сдавленный голос одной артистки: «Лепко, прекрати!» В недоумении я обернулась и увидела, что вся массовка качается, пытаясь сдержать смех, а у некоторых уже текут слёзы по щекам от хохота. Слава богу, что ни Коршунов, ни помощник режиссёра ничего не видели, иначе мне было бы несдобровать. Хотя я и подумать не могла, что это может показаться смешным. Но это было на сцене! А там любая глупость может рассмешить.