— Абрам, что ты здесь мочишься под дождём?
— Я сторожу товар.
— Поц, иди домой. Пусть мокнет что-нибудь одно!
Ну, где всё это вы можете услышать? На каких Мальдивах? При этом — солнце, море, каштаны и знаменитый «Дюк», с грустной иронией глядящий на нас сверху.
Мы живём в гостинице и сами в номере что-то варим на маленькой плиточке и с кипятильником. Так быстрее, вкуснее и дешевле. В мясном магазине я прошу продавца взвесить мне полкило мяса. Вместе с мясом он кладёт на весы кость.
— А кость зачем? — недоумеваю я. — Я ведь и так маленький кусочек мяса покупаю.
— Большой, полный человек в белом халате упирает руки в бока и, глядя на меня печальными глазами, произносит:
— Девочка, запомни! Без костей бывает только сметана!
Едем на спектакль. В трамвае народу полно. На одном сиденье с краю сидит полная дама с сумками. Из сумок торчат разные вещи с иностранными наклейками и красивые пакеты, которых тогда никто не видел. Слегка подвыпивший мужичок пытается её обойти, но сумки ему мешают. Он пыхтит, ворчит, начинает вслух ругаться:
— Во, сидит тут… понимаешь… расселась… не обойти её… Ну, чё расселась-то, а?
Дама долго молчит, как будто её это не касается. Наконец произносит в воздух, ни к кому не обращаясь, с непередаваемой интонацией:
— Не надо зави-до-вать!
Весь вагон хохочет.
Первые дни мы гуляем всё свободное время по городу. Ахаем, охаем, смеёмся, восхищаемся. Как-то раз за нами увязываются три местные девчонки. Они идут сзади и периодически громко смеются. Мы не выдерживаем:
— Девочки, в чём дело?
— Ой, так сразу ж видно, что вы с Москвы!
— Почему?
— Так у вас же акцент!
А зрители? Таких зрителей нет нигде. Они с утра толпятся перед театром. Они раскупили уже все билеты «вперёд», на все гастроли. Они мечтают увидеть свою давнюю звезду Дарью Васильевну Зеркалову.
Никогда и нигде я не слышала более коротких и точных рецензий на актёрскую игру, как в этой бурлящей толпе зрителей:
— Вы вчера видели Быстрицких?
— Да! — с восторгом. — Красавица! Но игры нет! — Боже упаси попасть им на язычок.
Любимая, дорогая моя Одесса! Одесса Бабеля, Жванецкого, Карцева и Ильченко. Одесса в рассказах моего отца. И вот наконец — моя! Я влюбилась, я мимикрировала, я эмигрировала в этот город. Моя душа осталась там навсегда.
Гога
Ереван встретил нас с шиком. Прямо к самолёту были поданы автобусы для всей труппы. Для народных — легковые, начальство ждали чёрные «Волги». Я вместе со всеми направилась к автобусам. Вдруг слышу:
— Виктория Лепко, вам — сюда. — Смотрю, чёрная «Волга», двери открыты, и меня туда приглашают.
«Ну, — думаю, — неужели «Кабачок 13 стульев» такую популярность и здесь имеет?» Но сопротивляться не стала. Села в машину на переднее сиденье, а сзади слышу голос:
— Викуль! — Обернулась, точно: Гога!
Я эту его нежную, певучую интонацию сразу узнавала:
— Гогочка! — кричу. — Так это ты меня с таким шиком встречаешь?! Ну, ты даёшь!
А он прищурил свои пушистые глаза, смеётся:
— Нет, Викуль, дело в том, что мой папа, Ким Иванович Погосян, министр культуры Армении.
Вот это да! А я и не знала.
Познакомились мы с Гогой в Коктебеле пару лет назад. Была у нас хорошая весёлая компания. Я и не думала, что в Ереване окажусь, а тем более, про Гогиных родителей ничего не знала. В общем, радости от встречи не было конца.
Довезли меня до гостиницы, в номер поселили, а на другой день Гога меня к себе в дом пригласил, с родителями познакомиться.
Поселилась я с одной актрисой, Милой Щербининой. Мы с ней вещи бросили, кофе попили и на репетицию побежали. Настроение у нас чудесное, жара, гостиница «Ани» — новая, красивая.
Надели мы мини-юбочки, нарядились, и бегом в Театр. Хорошо сказать, «бегом»! Встали мы на перекрёстке и не можем улицу перейти. Светофор вроде «зелёный» горит, а машины без всяких правил едут туда-сюда. Стоим. Вдруг слышим сзади:
— Дэвочки, давайте встрэтимся с вами. Сто рублэй даю! — Мы, честно говоря, оторопели. Но делаем вид, что не слышим. Мало ли дураков на свете. А сзади опять:
— Дэвочки, 150 рублэй даю.
Нам бы перебежать улицу, а машины туда-сюда снуют. Стоим, с ноги на ногу переминаемся. А он опять:
— 200 рублэй даю!
Я не выдержала, повернулась и говорю так резко:
— Оставьте нас в покое!
А он:
— 250!
Тут какой-то водитель притормознул, из окна машины голову высунул и кричит:
— Чэго стоишь? На свэтафор нэ смотри! На машины смотри, а то до завтра стоять будэшь!